Гарпий смял лист с заданием и ловким резким движением выбросил его в урну в углу.
– Это как? – спросил Лир, отследив траекторию полета бумажного комочка и снова вздрогнув, когда он исчез в мусоре, и тут же вновь заговорил: – Без цветка не будет выполнено задание и… Рио, пожалуйста, объясни.
Маг, став серьезным, внимательно осмотрел раба, явно давшего понять, что парню стоит помочь.
– Он о живом цветке, – пояснил Ран спокойно, но явно неохотно. – Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о магах жизни?
– Ну-у-у-у, – задумчиво протянул Лир, но тут же выдохнул, виновато опуская голову, и признался: – Нет, это наверно очень плохо.
– Учитывая твои цели, нормально, – махнул рукой Ран, жестом предлагая парню занять один из стульев, а сам, расположившись на краю кровати, продолжил: – Маги жизни очень чувствительны ко всему живому, и сорванный цветок – это убитый цветок. Для мага жизни подобное зрелище сравнимо с физической болью.
Глаза Лира пораженно округлились.
– Это значит, что завтра большинство парней провалят испытание, – прошептал он испуганно.
– Да, и ты не станешь подсказывать другим, – строго и уверенно потребовал Ран. – Извини, но я вообще не хотел тебе ничего говорить. Если господин Эдерью узнает, что мы это обсуждали, он может просто выгнать нас, а мы тут за победой. Уж извини.
– Да, конечно, прости, – выдохнул Лир. – Я никому не скажу, и спасибо, что все же уберег меня от ошибки.
– Это брату моему спасибо скажи. Ты ему, видимо, понравился, – пожал плечами Ран. – Я просто выполнил его просьбу и помог тебе. Да, не удивляйся, ему говорить порою трудно, вот я и подрабатываю его голосом, а теперь иди и подумай хорошенько, что именно ты будешь делать.
– Да, спасибо вам обоим за все, – искренне прошептал Лир, склонив голову. – Обещаю больше без стука не врываться.
Он встал, поклонился как хорошо воспитанный слуга и вышел.
– Забавный парень, – выдохнул Ран. – Думаю, он подарит ей горшок с цветком, только это не самая лучшая идея, правда? Не провалится, но Альбера не оценит.
Он покосился на Гарпия, ожидая реакции. Полудемон же явно не собирался говорить. Он стоял у окна и всматривался в темноту двора, а потом почти с остервенением стал срывать с себя одежду.
Ран едва заметно нахмурился, поймал сброшенную рубашку и принюхался к ней как пес.