- Что это? – спрашиваю, пытаясь унять панику.
- Обычная реакция, - сдавленно говорит он. – Можешь потрогать.
Реакция? На что? И нет, я не хочу это трогать. Мне кажется, стоит мне дотронуться до шишки, как она лопнет подобно воздушному шару и причинит Эрнану еще большие страдания.
Но я не успеваю возразить, моя рука оказывается на опухоли. Как ни странно, она не мягкая, а твердая как камень.
- Если ты аккуратно проведешь по нему, мне будет приятно, - говорит он.
Ну, то, что он не умер на месте от моего прикосновения, уже хорошо. Но подумать об этой странной, внезапно проявившейся особенности его организма, у меня не получается, потому что Эрнан вдруг решает избавить меня от платья. Причем он не просто снимает его, а нежно ласкает мое тело, отчего вдруг все мысли разлетаются подобно оброненным на пол бусинам.
Мне нравятся его прикосновения, от них исходит тепло, забота. В сердце весенним цветком, обогретым солнцем, распускается доверие. Не замечаю, как остаюсь перед ним совершенно обнаженной. И каким бы странным это ни казалось, мне хочется, чтобы он продолжал прикасаться ко мне.
Но он прерывает ласки, подхватывает меня и несет на кровать. Уложив, он какое-то время просто смотрит на меня. Может, не знает, что дальше делать? Надо как-то его поддержать, подбодрить. Найти теплые слова.
Однако я делаю ситуацию хуже. Мой вопрос обижает его. Нужно было просто молчать! Однако заняться самобичеванием мне не удается. Ухо опаляет горячее дыхание, а от его голоса по телу разбегаются мурашки. Когда его рот завладевает моими губами, меня накрывает волной новых, неведомых ранее ощущений. Его ласки похожи на шторм, яростный, напористый, безжалостный. Я просто падаю в морскую глубь, теряю всякую связь с реальностью. В Эрнане что-то меняется. Замечаю, что его зрачки вдруг становятся вертикальными. Но перемены затрагивают не только физический уровень. Я ощущаю по-настоящему звериную мощь, силу, исходящую от Эрнана, и меня это приводит в восторг.
Уже после, откатившись на подушки, Эрнан спрашивает:
- Больно было? – в его голосе слышится вина.
- Немного, - неохотно признаюсь.
Он приподнимается и разводит мои колени в стороны, смотрит прямо туда, где саднит и ноет. Теперь ко мне снова возвращается стыд. Оторвав кусок от простыни, он промакивает кровь.