- Так непривычно завтракать с тобой, - говорит она.
Теперь мне кажется, что этот беззащитный образ – часть игры, которую она затеяла.
- Ты хотела бы, чтобы мы завтракали вместе каждый день? – внимательно смотрю на нее, пытаясь распознать ложь.
- Да, - отвечает она и тут же опускает глаза на пустую тарелку, стоящую перед ней.
- Бери тост, - пододвигаю к ней поближе блюдо с румяным, хрустящим подсушенным хлебом.
Тонкими пальчиками она берет тост с тарелки и откусывает небольшой кусочек.
- С медом вкуснее, - протягиваю ей розетку с вкуснейшим диким медом.
Не успевает она намазать поверхность тоста золотистым медом, как я подставляю ей под руку ягодный мармелад.
- И мармелад попробуй обязательно. Тебе же нравится пробовать новое на вкус.
Она бросает на меня непонимающий взгляд, но послушно отрезает кусочек мармелада.
Дожидаюсь, когда он исчезает у нее во рту, и огорошиваю ее вопросом.
- Так кто тебе больше по вкусу, Ясмина?
На ее лице отображается недоумение.
- Что? - переспрашивает она?
Изображать невинную дурочку у нее получается хорошо.
- Что тебе больше нравится – мармелад или мед?
- И то, и другое, - улыбается она, будто не понимает намека. – В монастыре сладости давали только по праздникам. Сухое печенье или варенье, из фруктов, которые мы сами и собрали в саду.
- Сегодня, возможно, зайдет Бриан, - как можно безразличнее произношу, в то же время наблюдая за ее реакцией. В том, что Бриан сегодня прибежит узнать о здоровье своей любовницы, сомнений не вызывает.
- Да? – она открыто смотрит на меня своими невинными глазами. – Хорошо.
И это все? Хоть какое-то подобие смущения должно же было мелькнуть. Или она считает, что нет ничего предосудительного в том, что она отдается другому мужчине в моем же доме? Откуда такая свобода во взглядах? Или она так изголодалась по интиму в монастырских стенах, что, покинув их, готова запрыгнуть на любого. Так, может, мне не стоило скрывать Лилию? Я-то берег ее, не хотел ранить, а нужно было сразу раскрыть перед ней карты, а потом еще и предложить Бриану переехать сюда, и зажить вчетвером счастливой семьей. От таких мыслей становится тошно. Где-то там внутри поднимается жгучий протест. Я не хочу делить ее ни с кем. Увезу на остров, запру в башне, и только я буду касаться ее лживого, неверного тела. Уже не знаю, кому принадлежат эти мысли – зверю или мне.