Я удивлённо смотрю на Люцию, но киваю, не понимая, как она может так грубо говорить о придворных Императора.
Будучи не совсем согласна с тем, что герцог мне друг, я всё же киваю, и Люция ведёт меня к лошадям, возле которых уже стоит Джонатан.
Парень мне улыбается. Солнце золотит его светлые взлохмаченные волосы и эфес меча, что висит на его поясе. Встречаясь взглядом с суровой Люцией, оруженосец герцога отвешивает мне поклон, как того требуют манеры. Удостоверившись, что я в полном порядке, Люция уходит, ещё раз шепнув мне на ухо:
— Доверяй только герцогу, Лайла.
Оставшись с Джонатаном, я протягиваю ему свои вещевые мешки, и он крепит их к третьему коню, который переминается с копыта на копыто. Таких лошадей я уже видела однажды: в ту ночь меня из усадьбы графини уносил такой же вороной жеребец.
Я вспоминаю Рейнольда и поджимаю губы — интересно, пересечёмся ли мы с ним снова? И как он отреагирует на то, что я снова оказалась втянута в проблемы по самые уши?
— Джонатан, лошади готовы? — раздаётся за моей спиной чувственный голос Кирана, и я оборачиваюсь.
На герцоге его угольный камзол, украшенный синей и серебряной вышивкой, да узкие штаны, а на ногах — высокие сапоги, что отполированы до блеска. Его чёрные, как смоль, волосы идеально расчёсаны и прикрывают уши.
Но больше всего в нём притягивают его глубокие синие глаза, обрамлённые длинными ресницами — колдовской взгляд Кирана вновь заставляет моё дыхание перехватиться, а сердце пропустить удар.
— Да, Ваша светлость. Всё готово, — отвечает ему Джон, пока я тщетно борюсь со своими чувствами к герцогу.
Мимо нас снуют слуги, но я их уже не замечаю, ведь Киран Ердин перетягивает на себя всё внимание.
— Отлично, — Киран подходит ближе и легко целует мою руку в перчатке, заставляя меня тут же впасть в краску. Затянутая в корсет грудь мешает мне дышать, и я надеюсь, что моё смятение не слишком заметно в моменте последних приготовлений к отъезду. — Тогда пора.
Его руки обхватывают мою талию, выбивая из моего горла тихий протестующий писк. Киран легко, словно пушинку, сажает меня на вороного коня, разглаживая все складки моего платья.
Вцепившись в луку [1]седла, я испытываю дежавю, и мысленно молю только об одном: чтобы Киран сел на мою лошадь, а не на ту, что стоит с конём, на котором я сижу. О Ночь, как вообще на этой животине можно устойчиво сидеть?!