— То есть?
— Я не представляю, чтобы у меня были дети, и я хотел их, — подытоживает, чем делает мне больно. И добивает: — Бегал за тобой.
— Ты вспомнишь, — рычу сквозь зубы. — И тогда я потребую от тебя по букету из ста одной розы за каждый день, что ты не будешь помнить меня, и я буду слушать то, что делает мне больно, — откладываю книгу в сторону и встаю. — Я принесу нам яблочного сока. Анфиса сама его делает. Вкусный и полезный.
— Алён, прости…
— Сто одна роза, — посылаю ему с улыбкой и выхожу из комнаты, которую Фиска выделила Давиду. У меня соседняя. Маре и Тимуру досталась комната тёти Яры и её мужа, родителей Анфисы.
Иду на кухню, когда до меня доносятся голоса, сразу же заинтересовавшие меня.
— Он прибьёт нас просто! — паникует Тимур.
— Кто? — спрашиваю, присоединившись к ним и включённому телевизору.
— Отец Давида, — уточняет брат. — Он придушит нас, если узнает, что это мы.
— Да что случилось?!
— Вот! — отходит в сторону Глеб и даёт мне услышать отрывок из обращения.
— Сегодня из больницы был похищен мой сын — Давид Есенский, — говорит Виктор Есенский, отец Давида. — Вы видите его на экране. Мой сын в данный момент страдает от амнезии. Похититель воспользовался его состоянием и увёз. Прошу всех, кто владеет хоть как-то информацией о местоположении моего сына, набрать номер нашего агентства! Мы объявляем вознаграждение в пять миллионов рублей!
— Глеб? — оборачиваюсь к парню, который в куртке и с пультом в руках показывает нам это. — Ты же сказал, что всё нормально.
— Он подписал документы о выписке. Никаких претензий к клинике нет. Но формально он ведь похищен тобой. Меня вызывают на допрос.
— Блин! — восклицаю, быстро решая, что делать. Проблем с полицией нам не надо. И искателей пяти миллионов тоже. — Ты в город? — спрашиваю Глеба, и тот кивает. — Отвези меня к дому Есенских. Я поговорю с ними.
— Плохая идея, — поджимает он губы.
— Какая есть, — развожу руками и иду одеваться, оставляя Давида без сока.
3. Глава 3
Алёна
Глеб довозит меня до соседней улицы и говорит, куда идти, чтобы быстрее добраться до дома Есенских. Пока решает шифроваться, чтобы в случае, если разговор не удастся, не выдать себя родителям Давида.
Пусть вначале он всё вспомнит, а потом мы его миру покажем. Да и когда вспомнит — обвинения Давид тут же снимет. Мы же все ради него стараемся.