— Ну какие ещё нужны гарантии? — нервно похрюкивает он, залпом допивая бренди, — Связываясь с цыганом, я примерно представляю, что в случае провинности, рискую поймать пулю лбом! Представляешь, до чего меня довёл Казанцев?
— Мачете, — поправляю равнодушно.
— Что?
— Я приду к тебе с мачете.
— Ааа... Наслышан о твоём прозвище.
Я загадочно молчу. Пусть трясётся.
Само по себе убийство в нашем сообществе считается страшным грехом. Так повелось, что угнать табун или спалить деревню можно, а убивать ─ нельзя. Но это было раньше. Время диктует свои условия. Не зря урки всех мастей ни в заключении, ни на воле не конфликтуют с нами без серьёзных на то причин. Мы, ромы, всегда заступаемся за своих, кто бы перед нами ни стоял.
— Где встречаемся?
Прикидываю, сколько у меня времени, прежде чем Руденко поймёт, что я его кинул и даст команду зачистить всех. Нужно успеть вернуться на север, куда ни один gadjo с войной не сунется.
— Пока что хорошенько спрячь её. Я дам знать, когда состоится сделка.
Умно. На нашей территории даже Казанцев бессилен.
— Устроим этому аферисту такой головняк, какого у него в жизни не было! — загораются пьяным торжеством поросячьи глаза Руденко. — Сволочь такая… Мы все условия оговорили на старте. Я рисковал, но взамен попросил лишь стабильные двадцать процентов с чистой прибыли. Которой могло вообще не быть без моего капитала и связей. А теперь, когда он поднялся, Казанцев оценил мои вложения в пару миллионов, наплевав на все договорённости.
То-то я думаю, чего эти двое могли не поделить. Прибыль пилят. Со всего города соки сосут, упыри. Так ещё и друг другу в карман руки тянут! И на святое — семью замахиваются. Пиздец просто. Потом gadjo удивляются, почему мы их презираем.
— Задачу понял. У меня мало времени, — обрываю поток пьяных излияний. Не вижу смысла расшаркиваться. Это он обратился ко мне, а не я подвалил с предложением.
— Не подвели меня, цыган, а то я тебя... из-под земли... — подводит черту разговора Руденко.
Поднявшись с кресла, брезгливо смотрю сверху вниз на этого слизня. Сдержанно усмехаюсь голословной угрозе. Мы оба хорошо понимаем, что ни черта он мне сделать не сможет. Его ко мне привело отчаянье и уверенность, что жадность до лёгких денег — главная черта моего народа.
Тщательно давлю в себе желание плюнуть ему под ноги и неспешно иду к выходу из казино.