— Найти свою пару — величайшее чудо, — мягко ответила Лейла, с затаённой грустью наблюдая за счастливой невестой. Натали буквально лучилась радостью и довольством.
Багиров громко рассмеялся, немного нервно, с долей циничности. От этого смеха по спине Ветровой поползли мурашки, но никак от возбуждения, а от плохого предчувствия.
— Нет ничего лучше свободы выбора, — произнес он уверенно с изрядной долей превосходства. — Хорошо иметь возможность трахать кого ты хочешь и когда ты этого хочешь. Преимущества парности явно преувеличивают и намерянно пропагандируют, иначе бы не один волк добровольно не стал бы искать свою наречённую, чтобы связать себя по рукам и ногам.
Лейла вздрогнула всем телом. Его неосторожные слова снова принесли ей сильную боль. Самое страшное, что Дмитрий действительно искенне верил в то, что говорил. Неужели она всю жизнь проведёт в ожидании невозможного? Горькие слёзы навернулись на глазах, она закусила губу, чтобы не заскулить, как побитая псина. Ветрова больше не могла выслушивать всю эту мерзость, поэтому резко развернулась, чтобы уйти. По странному стечению обстоятельств, Багиров всегда особо тонко чувствовал резкие изменения в её настроении, поэтому его руки обхватили женскую талию ещё до того, как Лейла смогла сделать хотя бы один шаг.
— Эй, Ветерок, ты чего?
Вопрос, заданный мягкий тоном, всё-таки заставил пролиться одну слезу. Девушка резким движением стерла её с щеки, но Дмитрий успел заметить её состояние. Ветрова не хотела, чтобы он видел, как она плачет. От него Ветрова хотела любви, но не жалости, поэтому так тщательно и скрывала собственные чувства.
— Лейла, что случилось? — Багиров был сильно обеспокоен. Ветрова редко плакала. Те разы, когда она продемонстрировала слабость можно было пересчитать по пальцам рук. Повышенная слезливость была для неё нетипичной.
— Вот ты свободен, как ветер, — подавлено произнесла она, — и счастлив, а я боюсь… Боюсь, что окажусь не нужна своей паре. Вдруг мне не суждено познать истинную парность?
Она впервые смогла озвучить свой главный страх. Страх, который терзал её все эти годы. Он практически превратился в фобию, иногда вызывая нервные срывы.
Не ожидавший такого интимного признания Дима нахмурился. Он явно не понимал сомнений Лейлы, но не стал высмеивать или шутить.