– Вот ещё! – вспыхнула Мария Алексеевна от злости. – Теперь и питомцев своих вздумали у меня на клумбе хоронить.
Девочка подняла на неё огромные несчастные глаза, выглядевшие сонными и усталыми.
– Тут самое красивое место. Моей Сабрине нравится, – пролепетал ребёнок голосом, осипшим от плача.
Мария Алексеевна узнала в девочке Арину. Дочка пьющих родителей обычно одна-одинёшенька, когда не ходила в садик, слонялась по детской площадке. Мамаши, озабоченные тем, чтобы эта малышка дурно не влияла на их чад, не позволяли ей к ним приближаться. Арину без присмотра отпускали во двор с трёх лет, обычно она ковырялась в песочнице, лепила куличи, что-то строила, или долго качалась на качели. Иногда во двор, окружённый четырьмя панельными пятиэтажками, приходили сердобольные бабушки, они разрешали девочке общаться с их внуками.
Дома заселялись разными организациями, люди не были знакомы – случалось так, что соседи по лестничной клетке не знали друг друга. Мария Алексеевна нередко видела непутёвых родителей этой неприкаянной девочки, их часто обсуждали на посиделках старушки. Все давно привыкли, что ребёнок бродит один, и перестали обращать на это внимание.
– Кто такая Сабрина? Котёнок? – сердце Марии Алексеевны дрогнуло, ей захотелось прижать девочку к себе.
– Не котёнок, моя кукла. У меня сегодня день рождения. Мама подарила Сабрину, а тётя бросила её на землю, и она умерла.
Мария Алексеевна недоумённо посмотрела на могилку с крестиком.
– Ты похоронила здесь куклу?
– Да. У неё оторвались ручки и ножки, – девочка пошатнулась.
Мария Алексеевна вздохнула и приказала себе не связываться с этим ребёнком: обычно такие дети привязчивые, потом от них не отделаешься. Да и где гарантия, что она не малолетняя воровка. Говорят: старший сын Рудаковых сидит в тюрьме, да и второй не лучше – отпетый хулиган и бабник. Но руки уже тянулись к Арине. Мария Алексеевна легко подняла худенькое тельце девочки, от неё пахло несвежим бельём, застоявшейся вонью от спиртного и сигарет, от неё пахло – бедой.
– Твою куклу сломали, хочешь, я подарю тебе другую? У моей внучки их много, она отчего-то не играет с куклами.
Арина покачала головой.
– Больше не хочу кукол. Ничего не хочу.
В этом признании прозвучало столько боли, что душа Марии Алексеевны сочувственно потянулась к этой малышке. Удивило и то, как доверчиво она прижалась к ней, точно брошенный и забытый всеми котёнок.