– Тамо официр!
– Веди! Важан питанье (важное дело).
Солдат привел меня в комендатуру вокзала и закричал с порога:
– То рус пришёл!
Из-за перегородки поднялся капитан, улыбнулся, распахнул дверь: проходите, садитесь. Но садиться я не стал, а достал военный билет и положил перед капитаном. Затем медленно и чётко выговаривая каждое слово, я повторил те самые фразы, которые целый месяц повторял про себя утром и перед сном – что я русский офицер запаса, иду через Румынию воевать за Сербию, что у меня есть деньги и продукты, но я не знаю обстановку и прошу показать кратчайший путь на фронт.
Офицер смотрел во все глаза и ничего не отвечал. Тогда я повторил второй раз, а после паузы – третий. Он пытался улыбнуться и
…молчал. И тогда внутри меня словно взорвалась шаровая молния:
торгаши и вымогатели, нищие и полицейские, таможни и границы, грязные румынские вокзалы, вагоны, пересадки, перроны, цыгане,
сало, которое уже не лезло в рот – всё поднялось со дна души и я. стукнув кулаком по столу, заорал:
– Что ты уставился? Ты что, русского добровольца не видел?
Капитан встрепенулся:
– Това-ариш! Това-ариш! – повторял он известное ему русское слово. И схватил трубку:
– Здесь русский доброволец, – заорал он на весь вокзал. То, что в ответ забулькала трубка, также не потребовало перевода. Итак, воскресной ночью, когда пассажиры спят, а поезда стоят, на центральном вокзале Белграда вдруг объявился русский доброволец. Откуда взялся?
– Он говорит, что шёл через Румынию.
– Так давай его быстрей сюда!
Повскакивали дремавшие в дежурке солдаты, окружили, рассматривая меня с молчаливым любопытством. Одному из них капитан приказал меня сопровождать, пожав на прощание руку и пожелав удачи.
Солдат называл меня «батюшкой», что, как я позже узнал,
самое уважительное в Сербии обращение, пытался забрать «торбу» —
мой боевой рюкзак. Он также счёл необходимым завести меня в 3—4 казармы, где объявлял: «Вот русский доброволец!». Тут же собиралась толпа и начинались расспросы. Я отвечал, что мне 40 лет, что работаю на заводе, дома осталась семья, мать, отец, что не воевал, но служил исправно, военное дело знаю и люблю.
Наконец пришли в нужную казарму. В канцелярии навстречу поднялся подполковник и, пожав руку, по-русски спросил:
– Сколько вы идёте?
– Сегодня день седьмой.