– Благодарю тебя, Дэл, что поддержал меня сегодня, – сказал он, выпуская струю серого дыма в раскрытое окно. Ветер моментально разодрал сигарный дым на мелкие клочки. Солнце било в глаза, и он прикрыл веки, наслаждаясь теплом. – Я не ожидал от тебя такой безоговорочной поддержки. И от Тэна.
Тукк подошёл поближе к окну, встав на расстоянии вытянутой руки от своего командира. В своё время бывший палач поклялся в верности этому человеку, спасшему его жизнь. Но не только потому, что тот осмелился противостоять бандам Гледира, вышедшим на охоту за арканцем, а ещё и из-за того, что рассмотрел человека чести и долга, скрывающегося за простоватым лицом, боцманскими бакенбардами и улыбкой в тридцать два зуба. За такими людьми можно идти куда угодно.
– Тэн – фаталист, – сделал попытку улыбнуться палач. Получилось плохо. Мышцы лица, многократно пробитого иголками татуировщика, слушались его далеко не всегда. – А я понял так, что для тебя это шанс.
Рэнфри помолчал, не открывая глаз и делая вид, что увлечён сигарой. На самом деле он напряжённо размышлял. Палач напоминал Говарду его самого, только в большей степени обкусанного жизнью, и потерявшего почти всё, кроме минимально возможной надежды. Семью Дэла взяли в заложники, и назначили выкуп в два миллиона крон после того, как Тукк лично казнил принца Аркании. Если в течение десяти лет палач не найдёт денег, то все его родственники будут казнены его учеником, который сменил учителя на посту. Оставалось всего четыре года.
– Я мало кому рассказывал об этом, Дэл, – тихо сказал Рэнфри. Горечь сигары показалась ему сейчас похожей на вкус лекарства. Делиться подобными историями было очень тяжело, но носить в себе такую боль оказывалось ещё тяжелее. – Моя дочь больна. Ей не повезло… Она подхватила серую гниль. Я потому и ушёл со службы, чтобы быть поближе к ней. Болезнь удалось сдержать, но она неизлечима. Или почти неизлечима.
– Тебе пообещали лекарство, – полуутвердительно, полувопросительно произнёс Тукк. – Извини. Это очень личное. Не стоило…
– Стоило, – выдохнул Говард. Ему действительно стало легче. – Стоило, дружище Дэл. У меня появилась надежда.
Дождь всё-таки начался. Резкий, колючий и безжалостный. Он прибивал к камням набережной клочки пыли и заставлял припозднившихся прохожих поскорее искать укрытия. Тучи нависли над береговой линией, сверкнули молниями и обрушили на летние кафе и площадки для танцев потоки холодной воды. По дорогам тут же начали стремительно сбегать ручейки, сходящиеся в низинах в огромные пузырящиеся лужи. Капли разбивали их поверхность, поднимая ещё больше водной мороси и брызг, пачкая подолы одежды и обувь горожан.