Что суставы логик выкручивать вялые,
В кривом твореньи блуждающей сущности —
В чьи бы глаза ни пролито талое —
Слёзы дьявола есть хохоты дьявола.
И вот тебе – из воплощений
С трезва уже или похмелья:
Зрячая капля, вбирая в себя всё – и до помутненья,
Сжимая до бешенства, походя,
До заговорённости страха, —
Кровью прикинется, выплеснутой среди праха,
Мечтою вернуться в ещё не остылые жилы
Иглой заколдованной жизни.
Веселье,
В сердце войдя, разрывает его
Красным и чёрным хохотом.
Капля
Выпутываясь, как выясняется, из небытия,
Которое почитал забытьём опрометчиво,
Не очень-то различаешь, где граница тебя,
Где иное, тобой, как зарубиной, меченное.
Погружением в то чёрное,
Оставленное… извлечённое…
И вот вкупе оно – притча жизни твоей во плоти,
Что обёртывала, тащила в коловороте,
Запечатляясь всё в той же плоти,
Уводит, куда вряд ли было идти.
Проку – жизнь умножать, если – то же почти?
Или всё же иное в слове, краске, ноте —
Что уводит всего тебя, вплоть до тайных кровей,
В двери новые притчи твоей…
Так моряк, всё утратив,
Там, где смерть в полный рост
Ртом-крестом перекошенным
До Спасителя доставала,
Обращает остатки паруса в холст —
Каплею зависая…
Каменея
Между гребнями и провалом.
Индия Македонского
Дотянуться до самых краёв ойкумены —
Населённого человеческим телом
И духом пространства.
Да и есть ли у духа граница
Пространства, координаты, точка отсчёта,
Или то, что он мыслит и чувствует, то он и есть, —
Вроде этой зелёной – от соков древесных,
Речных, океанских – звезды.
Или взятой сатрапии, с тянущимся,
Будто женское, именем Согдиана.
Ложе каменное застилать за спиною
Осталось, увлажнённое взглядом,
И куда уже ты
Вряд ли телом когда-то вернёшься —
Всё вернее, всё крепче объятья краёв ойкумены.
И трофеи любви, будто древние
Изображенья со стен или ваз,
Вечно стройные пальмы,
Изгибистые лианы,
Чьи прелести – чудо тропические
Цветки и плоды —
Затаённые, стонущие джунгли тела и духа;
Поглощает их ночь – улиткой безмерной.
Весь ли ты в этом ощупью-зреньем?
Только недостижимы пределы,
Ускользают края, как ночной горизонт,
И просветы сквозят.
Ключ копья…
Но какой шириною проход ни проделай фаланга —
След смыкается уже хвоста
Боевого слона противника,
Слона, чей отныне, по фронту перед тобой,
До земли обвисающий лоб
Стал привычнее бесконечных
Дымящихся ливней под цвет его кожи,
Летящих с пучками железа по округлым