Вот тут дверь входная и открылась, и вошли те самые дети… Впереди Илья, наглый, волосы длиннющие, встрёпанные от лица, будто на мотоцикле ехал, за ним Маюшка, и верно, шлем на локте держит. Так они… как же и когда мотоцикл вывели, ещё вчера был, я машину ставил, видел…
– Бон джорно, – сказал он, видимо не в силах желать нам ни доброго дня, ни здоровья по-русски.
Я ринулся к ним.
– Не смей подходить к ней! – выпалил Илья уверенно и громко, задвигая Майю себе за спину. – Теперь ты под статью у нас подпал, папаша!
Татьяна Павловна вышла к нам, ахнула:
– Илья?!
– Не надо возгласов тут, – спокойно проговорил Илья, даже не взглянув на неё. – Слушайте меня теперь: вы все преступники. Садисты и насильники. И я посажу вашу компанию…
– Что ещё?! – заорал я. – Кто это говорит?!
Убить наглеца сейчас же!
– Вопрос теперь в том, кто ты, Виктор Анатольевич! – Илья посмотрел на меня. – Что говорит весь город?! – он прищурился. – А если то же скажу я и Маюшка? Если увидят замки на двери и заколоченное окно?! Если осмотрят её и найдут все синяки и ссадины, что ты насажал ей, сволочь?! – на последних словах он почти взвизгнул, сорвавшись на фальцет.
– Илья! – возмутилась Лида, поражённая и словом этим и его уверенностью, как и я.
– И ты помолчи, Лида! Вы обе не могли не знать, что он делает с девочкой! Как бьёт и издевается! Спермы не найдут, так что ж, я ему сам презервативов подарил помнится, а, зятёк-ходок?! Вот кто сядет плотно, и вы две за соучастие! Тогда мамочка, не то, что директорского кресла или обкомовского зала заседаний тебе не видеть, но и вместе с зятем-маньяком отправишься, куда? Куда Макар гусей не гонял?!
– Как же тебе не стыдно, матери! – опять воскликнула Лида.
– И ты, милая добрая сестричка, ласковая мамочка, отправишься, и Игорь Владимирович отвернётся, такую мерзость не прощают даже самым красивым и молодым любовницам.
– Илья… – выдохнула Лида, опускаясь в кресло.
– Вот так-то… – будто закончил стрелять, выдохнул Илья. – Так что выполнять теперь станете наши условия, хватит тут фашизм строить в отдельно взятом доме.
– Ты говоришь, Лида, хорошие дети? – я сверкнул глазами на жену.
Но Илья, только «перезарядил винтовку».
– Пусть мы плохие дети, но мы тут плоть от плоти ваши, так что нечего ужасаться. И на зеркало пенять.
– Ты… чего хочешь-то? – как-то бессильно сказала Татьяна Павловна.