– Идём, холодно здесь. И мочой воняет, – сказал я.
– Ссут, вот и воняет, – усмехнулся Вася.
– Сейчас, похоже, везде ссут, – ответил я.
Странно, а раньше по подъездам только целовались…
Мы пошли вверх по широкой лестнице с каменными ступенями, стены обшарпаны, двери облезли, кое-где железные стоят, полы заплёваны и зассаны, зачем-то посыпаны хлоркой или, не знаю, чем, белым порошком как в вокзальных сортирах, кто это сыплет и зачем? Но ступени из гранита остаются самими собой даже в грязи.
– Да, Вася, что сказать хотел, ты с программами этими, смотри, с бандитами не свяжись, не то влипнешь по самые… – сказал я.
Он обернулся:
– Не сразу, знаешь ли и поймёшь, кто пришёл-то, – он сам обеспокоен этим, пойти в армию ему не страшно, а вот с бандитами соединяться не хочет. Маюшка, такого хорошего мальчика выбрала, это же надо…
Все эти годы я остаюсь вблизи неё. Мы видимся не реже, чем раз в неделю, но вообще гораздо чаще. Она не поддерживает связи с родителями. Я с мамой вижусь и созваниваюсь регулярно. И знаю всё, что происходит там у них на Труда. Я знаю и рассказываю Маюшке. Но я рассказываю сам, она не спросила ни разу.
Давно утихли грязные разговоры, смытые такой громадной волной всеобщего разорения, грязи, крови, сифилиса и триппера, бандитских безобразий, смертей, что то, что тогда болтали о Маюшке в городе теперь представляется всего лишь «Санта-Барбарой», как сейчас стало модно говорить.
Вася, к его чести, не верил в эти слухи ни одной секунды. Может мне и жаль, что он так чист помыслами, ни разу даже не вздумал ревновать ко мне. Я к нему тоже не ревную, он стал для меня частью Маюшки, как если бы он был её ребёнок, например. Если бы я не заставлял себя каждый день, я давно сошёл бы с ума, или убил бы этого счастливца, потому что в моей жизни никто вместо неё появится не может.
Из квартиры Юргенса на Садовой я давно ушёл, снимал в разных концах города, теперь – комнату в старой коммуналке. Так что сейчас я жил в самом затрапезном, наверное, доме Замоскворечья. Я даже не знаю, сколько комнат в этой квартире-лабиринте, даже сколько всего у меня здесь соседей, потому что семьи, что здесь живут то пополняются, то их половины куда-то исчезают, в тюрьму садятся что ли? Старухи загадочного года рождения, я уверен, что некоторые не только застали царя, но и прошлый век, а тут, глядишь, благополучно вползут в своих шаркающих войлочных чёботах и в новый, и новое тысячелетие.