– Перед народом, – ответил я, всё больше удивляясь.
Иван Генрихович посмотрел на меня, как смотрят на пятилетних, если они берутся рассуждать, скажем, о высшей математике. То же снисхождение и та же готовность объяснить по-простому даже без расчёта на то, что младенец всё же поймёт.
– Ты не помнишь, как наши преподобные олигархи, не мало не сумняшись, написали в открытом письме «предупреждение для слишком беспринципных и слишком бескомпромиссных политиков»? Ещё в апреле. Вот так, не стыдясь никого и ничего. Даже не подковёрная возня, всё открыто, это как надо обнаглеть!? Они народ вообще ни во что не ставят, так, навоз, почва, быдло, как стало модно говорить. Всё стерпят, всё примут, что эти молодчики решат, у них ведь и воля и ресурсы, как они выразились. То есть, напрямую: будете делать то, что скажем мы. Все. Так что, какие выборы, Василий, не будь наивным. Если ты пребываешь в очаровании антикоммунистических настроений вместе с остальной молодёжью, то на выборы ходят те, кто выбирает коммунистов. Но им власти не видать, помяни моё слово. Всё это голосование, предвыборная кампания, всё это шоу. И не более.
Оказалось, что Иван Генрихович монархист, вот такие дела.
Но и на его монархические высказывания я возразил:
– Но разве никто не влияет на монархов? Всё то же.
Иван Генрихович улыбнулся:
– Да, верно, но там ты лично отвечаешь и от рождения до смерти, есть понятие чести, рода, и, главное, перед Богом, ведь ты помазанник Божий. А здесь никто не отвечает, побудет своё время одна кукла, её сменяет другая, – он посмотрел на меня уже без улыбки. – Что делается, Василий, страна разрушена росчерком пера вмиг, война затеяна, кто ответит?
В его голосе горечь, которая удивила меня. У меня все последние годы настроение исключительно приподнятое.
– Разве? Разве вмиг? Несколько лет разваливалось всё, разлагалось. Все только радовались. Как в августе 91-го Дзержинского верёвкой за шею с пьедестала стаскивали под всеобщий восторг…
– И ты был в восторге? – Иван Генрихович смотрит внимательно.
Что я могу ответить? В тот день мы с Майкой не смотрели телевизор, он просто работал. Всю эту жуть путча с «Лебединым озером» мы с Майкой утопили в объятиях друг друга. Что нам был путч? Что сейчас эти выборы? То есть интересно и страшно, что сейчас вернутся страшные коммунисты и наступит 37-й год, но и об этом мы стали забывать.