– Это сейчас немодное слово, – сказала Майя растерянно. – А где папа?
Мы дрогнули от её вопроса. Ведь Виктор… захотел бы Виктор, чтобы ребята пришли в этот дом? Не представляю, чтобы они могли бы так же обняться и поцеловаться, как мы с Маюшей.
– Он в командировке, во Франкфурте-на-Майне, у них там партнёры.
– Да, я слышала, что завод процветает как ни один другой.
– АвтоВАЗ тоже процветает. Не наезжают бандиты? Сейчас успешные заводы или под олигархов ушли, или просто перестали существовать, – сказал Илья.
Мы с Лидой переглянулись. Мы ничего такого не знаем. Если и есть, то Виктор ничего не рассказывал, он теперь гораздо менее откровенен.
Я оглянулась на часы, часы и те совсем незнакомые висят на обновлённой богатой дубовой кухне, оборудованной так, что мне и не снилось в нашей милой кухоньке на четвёртом этаже старой «сталинки» … Мне захотелось плакать. Какая же глупость. Какая же ужасная глупость, как я могла? Что я вообще делаю? Никогда ещё бабья дурь не овладевала мной.
– Ох, полночь, пора… – ахнула я. – Надо домой.
Меня резануло это: «домой», здесь нет для неё дома… Девочка моя… была одна дочка и ту я позволила оторвать от себя. Тогда казалось правильно…
Майя встала, тоненькая, как истончала тогда, так и не пополнела.
– Жениться-то не собираетесь с Васей? Институты окончили, – спросила я.
– Собираемся, – улыбнулась Маюшка. Господи…
– Пришли бы с Васей, а, Маюша?
Мы дошли до обширной и нарядной передней, с красивым напольным канделябром, в виде какой-то нимфы с фонарём, позолоченными консолями, узорной вешалкой с позолоченными крючками. Это я ещё в ванной не была, страшно подумать… Странно, мы всегда в достатке жили, что это понесло их по золоту этом самоварному?
– Илья, ты…
– Я провожу Маюшку и вернусь, – сказал я.
– Не надо, останься, – сказала Маюшка.
– С ума сошла, ночь на дворе, куда одна-то?
– Я бегом. Хотите, позвоню, как доберусь, – и не смотрит на меня. Боится наедине остаться, да ещё ночь, тёмный город.
– Я провожу, – повторил я. – В советское-то время нечего было болтаться, а теперь подавно.
– Я прошу тебя, – сказала Маюшка, впервые после того, как мы вышли из подъезда, взглянув на меня очень быстрым, вскользь, взглядом, но я увидел, как горят её глаза.
Я всё понял…
И ничего не понял…
А я выскочила из этого странного особняка, где жили теперь мои родители, о которых я не думала шесть лет, и побежала так, будто за мной гонятся.