– Пора спать, ― нахмурившись, решительно оборвал его барон, словно пытаясь уже раз и навсегда закрыть тему разговора. Рыцарь лёг, положив свою голову на седло. Плотно закутавшись в плащ, он скоро уснул. И судя по спокойной, почти детской улыбке, которая то и дело появлялась на его лице, сон его был тих и безмятежен. Брат Целестин ещё долго сидел у костра, подбрасывая в него сухие ветки, – он о чём-то раздумывал. Но дневная усталость в конце концов сломила и его силы, и он, устроившись на траве близ костра, закрыл свои тяжёлые веки.
Когда монах проснулся, барона уже не было. Наступило солнечное утро. Слуга возился около коней.
– Где барон? ― спросил его брат Целестин.
– Уехал засветло, ― ответил слуга, надевая на коня седло.
Монах протёр глаза и поднялся с земли, отряхнув свой плащ от кусочков земли и травы.
– До города далеко?
– Полдня пути.
Они быстро собрались в путь. Проезжая мимо могилы, монах остановил своего коня и грустно посмотрел на крест, наскоро изготовленный его слугой из молодой осины. На поперечной перекладине креста было коряво вырезано «Жак из Памье». Монах немного постоял, задумчиво разглядывая свежевскопанную землю с покосившимся крестом, и, оглянувшись, почти неслышно, видимо размышляя вслух, произнёс: «До встречи, мой Повелитель». Пришпорив коня, брат Целестин поскакал по дороге, догоняя ехавшего впереди слугу. На губах монаха играла странная улыбка.
13 июня 2003 года, Москва
Ночью я плохо спал, несколько раз просыпался, вертелся на кровати, пытаясь найти более удобное положение, и поправлял подушку. И каждый раз, когда я снова засыпал, вяло уткнувшись носом в подушку, мне снился новый сон. Беспокойство ночи порождало непонятную череду кратковременных и бурных сновидений. Я не мог запомнить ни одно из них, хотя и пытался это сделать всякий раз, проснувшись. Когда очередной мысленный толчок, раскидав бессмысленные картинки очередного сна, заставлял меня открыть глаза, я видел одно и то же – я видел тишину. Темнота, спрятавшаяся по углам комнаты, казалось, смотрела на меня и многозначительно молчала. Дёргался светлый тюль под слабым дуновением летнего ночного ветра. Тюль разрезал синий электрический свет ночного уличного фонаря на маленькие клеточки тени, которая постоянно меняла своё положение, свободно гуляя по комнате. Мне казалось, что сама тишина двигалась с помощью тени по моему жилищу. Каждое новое движение тюля, света, тени было завораживающе красиво. Ни один, даже самый слабый, звук не нарушал эту бесшумную пляску ночи и торжество тишины.