Когда, спустя некоторое время, он вернулся в гостиную, Харпер уже раскладывала по тарелкам еду.
– Из китайского ресторана, – сказала она.
– Хорошо.
– Я даже не знала, что выбрать. Кажется, здесь можно найти блюда любой кухни со всего мира.
– Конечно, это же Манхэттен!
Он сел и положил себе немного курицы «Генерала Тсо»[1], овощи с ореховым соусом и пару яичных рулетов.
– Если ты не возражаешь, я заплатила сама. Не хочу совсем уж превращаться в паразитку. Я не намерена сидеть у тебя на шее, мне нужна только поддержка на некоторое время.
Сет отложил палочки и, слегка нахмурившись, посмотрел на нее.
– Мне жаль, если я вызываю у тебя такое ощущение.
– Ты и не вызываешь. Просто я хотела объяснить.
– Хорошо.
Вот они и обсудили первый пункт, который следовало уточнить, – на каких основаниях и как долго она здесь останется.
Харпер улыбнулась и стала накладывать себе еду. Сет украдкой поглядывал на нее.
Короткая стрижка делала ее похожей на подростка, а вот полные чувственные губы выдавали в ней искушенную женщину – головокружительное сочетание. Ее скромная, почти неказистая одежда заставила Сета вспомнить те времена, когда он сам был почти подростком, подрабатывал официантом, слушал хип-хоп и жил по соседству с девушкой, которая казалась ему самой красивой в мире.
И это был пункт номер два, который надо уяснить. Восемь лет прошло с тех пор, как он влюбился в нее, а она начала встречаться с Кларком. Оба повзрослели и изменились, они уже не те наивные дети, что жили по соседству. С тех пор она вышла замуж, похоронила мужа, родила ребенка. Все изменилось.
– Как у тебя дела?
– Кроме того, что я бездомная и безработная? – чуть не подавилась Харпер.
– Ты потеряла мужа. Ты была беременна. Ты прошла через это в одиночку. Сейчас ты одна воспитываешь дочь. Если мы собираемся жить вместе, давай будем обсуждать все открыто. Не притворяйся, что все в порядке. Мы же были друзьями. Мы могли бы снова ими стать.
Она отложила палочки.
– Хорошо. Если ты действительно хочешь знать, я провела этот год в постоянном страхе. Сперва я долго не могла понять, что он действительно умер. Но чем дольше я ото всего пряталась, тем тише становился дом. И чем тише становился дом, тем больше я понимала, как я одинока.
– А твои родители?
– Моя мама никогда слова доброго не сказала о Кларке, так что я зашла к ним пару раз и перестала. Понятно, мы не полностью порвали отношения, мы общаемся. Мама ходила со мной на прием к врачу, мы пару раз обедали вместе. Но каждый раз она начинала мне объяснять, как я должна теперь жить, и я тихо смылась.