Вот ключ в замке щёлкнул, сердце в груди аж подпрыгнуло, пришла, всё-таки. Тихо прикрывает дверь, осторожно на цыпочках проходит на кухню с чем-то вкусным.
- Ксюнь, я не сплю, можешь шуметь.
Выглядывает радостно,
- Это здорово! Я ужин принесла. Поедим или покапаемся сначала?
Поедим, как здорово звучит! Поедим вместе, будто мы семейная пара, и у нас воскресный ужин, как у нормальных людей.
- Лучше сначала покапаться, - отвечаю. Хочу, чтобы иллюзия семейного единения продлилась подольше, ничем, не прерываясь…
- Как, скажешь… - отвечает, кажется, обрывая себя, будто ещё что-то хотела добавить. Любимый, например.
Капаемся, лежу словно связанный. Мужской организм заявляет о своих потребностях так не вовремя, хорошо хоть одеяло сверху сбилось, как надо. Наоборот, наверное, капельница эта – не оковы, а моё спасение, боюсь своего порыва, сделать неверный шаг, хочу сделать этот шаг, но боюсь.
Ксения сидит в кресле, болтает обо всяких пустяках, новости рассказывает, что в мире происходит, пока я из жизни выпал. Легко у неё получается, никакого волнения, наверное, показалось мне, что небезразличен, вон смеётся, взгляд открытый, всё просто. Я только одноклассник, ничего не поменялось. Не нужен по-прежнему, а забрала меня с потрохами.
- Ксюш, я Кате позвонил, - ей говорю или сам себе напоминаю, чтобы не зарываться в мечтах несбыточных.
Замолкает на полуслове, мрачнеет… Почему? То ли неприятно ей, что про жену вспомнил, то ли, вспомнила, что соврать предлагал. Секундная тень сменяется безразличием и вопросом,
- Скоро ли ждать путешественницу?
- Не знаю, сказала, что не нагостилась ещё, торопить не стал, - пожимаю плечами тоже, как бы равнодушно. Вглядываюсь, ловлю реакцию, не успеваю. Может и вправду, ей на меня плевать? - Она собиралась позвонить тебе, - продолжаю, - так что ни удивляйся… Я сказал, что приболел немного…
- Не удивлюсь… - отвечает.
Повисает пауза, что ещё добавить? Как вернуть лёгкость, которая была пять минут назад и, которую сам уничтожил только что? Не знаю, и она не помогает мне, молчит…
Наконец, флакон пустеет, Ксения склоняется к руке, чтобы вынуть иглу и выполнить манипуляции с катетером. Ничего не могу с собой поделать, свободная рука тянется её обнять, хотя бы коснуться, а лучше к себе прижать. Она замирает на какое-то мгновение, потом резко распрямляется, словно пружина,