Но Петровского в интернете не встречала и не искала, ни разу и не вспомнила. А он теперь вон, какой! Высокий, спортивный, вроде мускулатура не выпирает кричаще, однако, чувствуется, что телом владеет, мощь исходит. Интересно, кем он стал? Даже не в курсе, куда поступил после школы. Лицо мужское, лопоухость исчезла, нос прямой, губы соблазнительные, не пухлые и не яркие, а такие мужские, хорошо очерченные, подбородок твёрдый, небольшая щетина, та, что за день успевает пробиться, добавляет мужественности, тёмная, как и волосы. Стрижка аккуратная, стильная. Но главное не это, главное глаза! Жгучие, угольные, свет в них отражается так, словно они мокрые, отчего, жгут ещё сильнее, прямо в сердце. Ресницы длинные, чёрные, ни одному стилисту – косметологу не снилось, нарочно не сделаешь. Брови тёмные прямые вразлёт. Зачем мужикам такое совершенство, непонятно? Наверное, чтобы нам бабам не спалось по ночам…
Но усталость побеждает, засыпаю с последней мыслью, что красота эта сейчас ниже этажом, жену свою обнимает в постели, возможно даже прямо подо мной…
Александр
Пытаюсь заснуть, но мысли всякие лезут в голову, нет, вру не всякие, только про Ксюху. Странная штука – жизнь… Сталкивает с теми, кого так долго пытаешься забыть. И, когда, наконец, справился, забыл вроде бы, на тебе, лови!
Она не изменилась, вернее, изменилась, конечно, но узнал сразу. И всколыхнулось всё, забывай не забывай, видно, не выкинуть из сердца. Причёска у неё другая теперь, да и цвет волос тоже. Блондинкой стала, а свой цвет русый.
Не скажу, что ей не идёт блонд, даже идёт, наверное, эффектная, но будто незнакомка. Волосы цвета топлёных сливок до самой талии, глаза серые, тёмно-графитовые почти, правда, усталость в них какая-то, хотя переезд всегда изматывает. Носик слегка вздёрнутый, и несколько веснушек на нём, помню каждую. Кажется, стала худее чем в школе. И тогда не была пухляшкой, но сейчас совсем тростинка. Мода такая. Красивая… впрочем, как всегда…
Джинсы, стильно подранные местами, подчёркивают идеально ровные длинные ноги, а через дырки ещё и дразнят гладкой загорелой кожей. Свободная белая майка, съехавшая с плеча, вместо того, чтобы объёмом скрывать, манит обнять Ксюху и зафиксировать все её выпуклости и вогнутости. Когда узнались, еле удержался, хотелось обнять, конечно, но смеха её холодного забыть не могу, и насмешливый взгляд ненавижу, а проняло, как током…