-Мы знакомы уже давно, можете называть меня Рамис, - не знаю, зачем я это говорю, наверное, от нервов. Эта девчонка ведет себя сейчас совершенно непредсказуемо.
-Очень хорошо, Рамис,- с этими словами, Айлин делает то, чего я никак не ожидаю.
Она, перекинув ногу и задирая длинную юбку, усаживается верхом на мои бедра, лицом ко мне. В весьма двусмысленной, а для дворянки даже неприличной, позе.
Когда я в изумлении дергаюсь, она лишь с силой надавливает мне на грудь своей ладонью, припечатывая к спинке сидения.
-Сидите, Рамис. И слушайте меня, - говорит она, расстегивая верхние пуговицы своей кремовой рубашки, расшитой бронзовыми нитями.
Отсюда я отчетливо вижу ее упругую, пусть и не большую, но довольно привлекательную грудь. Когда она успела стать такой взрослой? Еще вчера, казалось, она была совсем малышкой.
-Кажется, за вами следили. И видели, как вы влезли в эту карету. Прямо сейчас, в особняке, где проводится прием, на вас доносят вашему начальству, выговаривая за аморальное поведение. Смекаете, к чему я?
-У меня много врагов,- задумчиво произношу я.
Я стараюсь звучать спокойно и уверенно. Но эта девчонка, которой едва-едва исполнилось восемнадцать, просто обескураживает меня своим тоном, манерами и наблюдательностью
-Да, не удивительно, что вас недолюбливают, - произносит моя невеста, стягивая с меня дублет, - вы довольно успешны и слишком привлекательны, чем активно пользуетесь, не взирая на последствия. На самом деле, не будь вы из столь именитого рода, то вас наверняка бы забили толпой где-то в подворотне обиженные мужья и отцы, чьих жён и дочерей вы обесчестили.
-Что ж, стоит признать, это могло бы быть вполне вероятным развитием событий...
Девушка распускает свои волосы, собранные в хвост. Они, красиво сверкая, рассыпаются по ее плечам, хлестнув меня по лицу.
-Но это ещё не конец,- произносит она, как ни в чем ни бывало, - вас могут уничтожить другими способами, опорочив вашу честь. А значит и мою. Я не могу вам этого позволить.
Я снова удивлённо смотрю на нее. Она всегда была странной, с самого детства. Слишком активной, слишком хитрой, слишком лезла во все, куда ее не просили. Интересовалась жуткими вещами, совершенно не подходившими сеньорите из благородного дома.
Я не понимал её, а ее неуёмная энергичность меня пугала. Когда в шестнадцать лет меня отправили в кадетское училище, ей было всего одинадцать. А уже будучи взрослыми, я избегал ее внимания, как мог.