Его обнаженная грудь прямо у меня под щекой — твердая, сильная, горячая. Мне это не может нравиться. Нет, конечно, мне это не нравится. Я отстраняюсь и изо всех сил пытаюсь вырваться.
Вот только приводит это к еще большему кошмару, потому что я слишком резко дергаю плечами. Из-за этого тесная узкая рубашка слишком сильно натягивается на груди, и верхние пуговицы с резким звуком рвущейся нитки отлетают от нее. Рубашка расходится в стороны, открывая взгляду Соболевского мой наивный белый лифчик и ложбинку между грудей.
— Ух ты, — хрипло говорит он, нагло туда пялясь. — Демоверсия? Перед оплатой? Мне нравится.
Я пытаюсь прикрыться, но он не дает. Хватает меня за руки, а сам вдруг наклоняется к моей груди и проводит языком влажную дорожку прямо по этой ложбинке. А потом…потом сжимает губами мой сосок через белую хлопковую ткань лифчика.
Я вздрагиваю, от этого влажного, наглого, неприличного касания по моему телу вдруг прокатывается сладкая волна совершенно нового, остро-сладкого ощущения. И я издаю короткий то ли стон, ли то вздох.
— Детка, — хрипло рычит Соболевский. — Детка, блядь…
Сделав шаг, он неожиданно роняет меня на кровать, а сам приземляется сверху. И вот тут мне становится страшно.
Он большой, сильный, тяжелый, у него темный безумный взгляд, его руки не дают мне свободы, его губы жадно впиваются в мои, а я мотаю головой, пытаюсь сопротивляться. Неужели он хочет меня сейчас взять силой? На той же кровати, на которой несколько часов назад имел эту проститутку?
— Нет. Нет! Нет!!!
Я рыдаю не столько от страха, сколько от унижения.
— Пожалуйста, нет!
И вдруг он замирает. В темном взгляде появляется осмысленность. Он медленно облизывает губы, а потом смотрит на меня.
— Прости, детка, — шепчет он.
Его жесткие горячие пальцы неожиданно касаются моего заплаканного лица. Соболевский осторожно проводит подушечкой пальца по моей щеке, стирая слезы, но я дергаюсь.
— Не трогай меня! Не трогай!
— Тебе же понравилось, когда я тебя потрогал. Вот тут. — И пальцы касаются влажного пятна на моем лифчике. Там, где были его губы.
— Нет! — отчаянно вру я, хотя с ужасом понимаю, что он прав. Мне… кажется, мне и правда понравилось. Боже мой, я и не знала, что я настолько испорченная. — Уходи! Уходи отсюда! Ты ведешь себя как животное!
Соболевский садится на кровати и с силой трет лицо руками, а я вскакиваю и бегу в противоположную часть комнаты. Подальше от него.