На мгновенье хан замер, словно прислушиваясь к чему-то. Потом нос его беспокойно заерзал. Затем лицо перекосилось от отвращения. И, наконец, рот брезгливо открылся, и с длинно высунутого языка на землю посыпалось то, что он еще не успел проглотить…
Плечи Славки затряслись от беззвучного смеха.
«Знай, хан, наших! – прошептал он. – То ли тебе еще будет, когда ты у меня за всё, за всё отвечать будеш-шь!» – передразнивая Белдуза, прошептал он.
А у костра тем временем началась самая настоящая паника.
Куман участливо наклонился к хану, спрашивая, что стряслось.
Но тот только хрипел и отплевывался, отмахиваясь от него больной рукой, отчего хрип перешел уже в стоны.
Половцы в испуге вскочили.
– Что случилось?
– Не подсыпали ли злые духи или русские лазутчики отравы в пищу нашему любимому хану? – гадали они.
Но злых духов, по общему мнению, отогнал бы дым от костра. А у русских не в обычае травить не то что друг друга, но даже врагов, как это принято в Византии или в той же родной их Степи.
– Что же тогда произошло?
– И вообще, почему, когда мы вернулись, у костра не было сторожа?
На все эти вопросы решил дать ответ сам хан.
Понемногу придя в себя и отдышавшись, он снова взял свой прут. Сначала тщательно обнюхал кусок налима, потом, оглядевшись, увидел на снегу пятна свежего конского навоза, человеческие следы, на которые кивком указал ему старый половец, и, наконец, сказал:
– Нет, это не яд!
Половцы с облегчением выдохнули.
Мало того, что они так боялись за жизнь своего хана, так ведь успели и сами приложиться к оставленным кускам…
Хан показал пальцем на догоравшую в костре налимью голову:
– Где тот болван, которого я оставил сторожить костер?
И тут, на свою беду, из камышей появился Тупларь.
Ему бы помедлить, выждать, пока пройдет первый, самый яростный, гнев хана. Так нет же – сунулся прямо под горячую руку.
– Ага, вот и он! Что это? – с угрозой спросил у него хан, указывая пальцем на лежавший у ног кусок рыбы.
– Оборотень! Человек-рыба! – с жаром принялся объяснять Тупларь, но хан даже слушать его не стал:
– А ну-ка, дать-ка мне плетку!
Сразу несколько услужливых рук потянулось к хану:
– Вот, хан!
– Нет, моя лучше!
– Держи!
Белдуз, не глядя, выбрал первую попавшуюся плеть и наотмашь хлестнул ей по лицу не осмелившегося даже отпрянуть половца.
– Вот тебе!