— Как поживает Матвей? – задал я провокационный вопрос.
— Своей жизнью. А у вас с Танькой уже любовь? – хмельным
голоском спрашивала Лида. – У вас было?
Джентльмены на такие вопросы не отвечают. Ещё не хватало, чтобы
я вот так пошло хвастался собственными успехами и порочил имя
Танюхи..
— Один раз в год сады цветут, – на разрыв голосовых связок пел
уже изрядно пьяный солист ансамбля.
— Потанцуем? — Люда прищурилась.
— Пошли! — я коротко пожал плечами, желание красивой дамы — это
закон.
Выйдя в центр танцпола, или как это сейчас называется, я было
подал Лиде свою левую руку, но девушка схватила меня обеими руками
за шею и прижалась всем своим захмелевшим и чуть потным телом.
Такую стойку в танце в моей молодости называли "комсомольской". Она
отличалась от "пионерской", при которой мальчик и девочка танцевали
на расстоянии вытянутых рук. Комсомольцам, мол, можно прижиматься и
плотнее. По логике вещей... Членам партии доступны оргии? Чтобы
только не сказануть такую плоскую шутку в голос.
После того случая с Таней мы с ней виделись дважды, погуляли,
словно шпионы, прячась от людей, чтобы целоваться до онемения
челюстей. И я понимал, что не любовь это, но нахлынула такая
ностальгия по юности, что я как-то сам увлекался и был с Татьяной
искренним. А теперь здесь ко мне прижимается ещё более интересный
женский организм со смазливой головкой.
— И что, я тебе уже вообще не нравлюсь? – прошептала мне на ухо
Лида, практически касаясь своими губами мочки уха.
— Отнюдь, – ответил я.
Девица ждала продолжения, возможно, моей исповеди, жарких
признаний и клятв. Но "отнюдь" – было единственное, чего она
дождалась во время танца. Знала бы девочка, какие у меня возникали
мысли! Но, воздержание от глупости – важная характеристика зрелого
ума. А я, смею надеяться, всё же больше человек, проживший жизнь,
чем юноша, только вступавший на тропу действительного
взросления.
— Козёл! – Лида одарила меня нелицеприятным эпитетом, как только
закончился танец.
— Вот шалашовка! – усмехнулся я ей вослед.
Ансамбль сыграл "Шизгара", в душном помещении еще больше стало
попахивать потными телами, а я решил пообщаться с комсомолкой
Машей. Нет, не ради того, чтобы закрутить интрижку с пухленькой
девчонкой, которая, казалось, высыпала на себя целый мешок
разноцветной штукатурки, так ярко была накрашена. Я хотел узнать у
Маши подноготную городской организации комсомола, кто там за кого.
Не упустившая возможности выпить шампанского, Маша наверняка
рассказала бы мне много интересного.