Энергия толчками вырывалась из червоточины, но была иной.
Пассивной. Значит, по ту сторону не было осколок – это просто
разрыв в пространстве, из которого лилась энергия в наш мир, а
иногда и твари. Но даже так разрыв притягивал, манил, будто звал
шагнуть внутрь. Я стиснул кулаки, сдерживая порыв. Дар бурлил,
требуя действия, но я заставил себя сосредоточиться.
Я смотрел на этот разрыв и не мог отвести взгляда. Он тянул меня
к себе, словно магнит, шепча о тайнах, скрытых за пеленой.
Я вышел из автомобиля и пошёл прямо через поле к разрыву. Трава
шуршала под ногами, а воздух густел, пропитанный невидимой
силой.
— Эй, ты куда? — окликнул меня Дмитрий.
— Да пойду, прогуляюсь. Может, что интересное увижу, —
отмахнулся я.
Подойдя к разрыву, я остановился в метре от него. Червоточина
пульсировала, как живое сердце, и меня тянуло шагнуть внутрь. Я
протянул руку, и пальцы коснулись невидимой границы. Вдруг рука
провалилась, исчезла, словно её поглотила изнанка. Холод, пустота и
лёгкое покалывание охватили кожу. Моя рука была там, по ту
сторону.
— Эй, ты чего делаешь? — раздался возглас Дмитрия.
— Проверяю, активна ли червоточина, — ответил я, не
оборачиваясь.
— Говорю же, неактивна! Её бы видно было, — повторил он.
Я призадумался. Говорят, в неактивную червоточину нельзя
попасть, но моя рука уже исчезла в разрыве пространство.
— Эй, что с твоей рукой? — крикнул Дмитрий, и в его голосе
послышалась тревога.
В следующий миг я шагнул вперёд.
Шагнуть прямо в изнанку.
Безрассудство?
Возможно.
Но тайна моего дара не давала покоя. Где-то там, за пеленой, был
ответ. В голове занозой сидела мысль: в глубине изнанки скрывается
её сердце. Безумный художник нарисовал невероятной мощи артефакт и
повесил картину в замке, в червоточине, что никак не закрывалась.
Будто специально ждала меня, чтобы я его увидел и загорелся
желанием добраться до него.
Я оказался в сером пространстве, где растворялась реальность.
Вокруг неслись потоки энергии — сотни тысяч нитей, ярких, как
молнии, и в то же время тёмных, как безлунная ночь. Они вились,
сплетались, пульсировали, будто живые. Я чувствовал их на коже,
словно ветер, но они были плотнее, проникая в меня, наполняя грудь
жаром и холодом одновременно. Мой дар вибрировал, сливаясь с этим
хаосом, и я ощущал себя частью окружающего безумия. Изнанка дышала,
шептала, манила уплыть глубже.