— А среди крестьян искать не пробовали? — спросил я,
прищурившись. — По деревням ездить, расспрашивать. Там порой такие
таланты прячутся, что столичные знахари обзавидуются.
Он промолчал, задумавшись, а я видел, как в его голове шевелятся
мысли.
— Думаешь, среди наших может быть одарённый травник? — спросил
он, глядя на меня.
— Я ничего не исключаю, — ответил я, и в голосе моём звенела
уверенность. — Эта червоточина — наш шанс шанс хоть немного
поправить дела рода, Дима. И мы его не упустим.
В голове я уже прикидывал план. Можно связаться со Злобиным,
осторожно, без подробностей. Спросить про травников, намекнуть на
дело, но не раскрывать карт. Злобин — тип ушлый, мигом захочет
долю, а я делиться не собирался. Эта червоточина — мой фундамент,
мой путь к чему-то большему. Благотворительностью тут не пахло, и я
не собирался раздавать своё добро направо и налево.
Мы двинулись обратно, и Ласка, сидевшая на моём предплечье,
насторожилась, её ушки дёрнулись. Её глаза — голубой и чёрный —
блестели, будто она чуяла что-то вкусненькое. Я хмыкнул, погладив
её.
По пути сорвал ещё несколько колосков, и пару цветков растущих в
зарослях.
Ласка, проследив за моими действиями фыркнула, ткнувшись
мордочкой в мою руку. Эта Ласка была не просто зверем — она была
частью изнанки, её живым осколком, и я знал: её фокусы с разрывами
пространства как-то связаны с этой жилой.
Когда мы миновали речку, где час назад дрались с водяными
тварями, я заметил кое-что. Она ведь начиналась за границей осколка
и текла прямо из червоточины, пропадая на другом конце.
Удивительно!
Но было и ещё кое-что: Камни на дне, полупогружённые в воду,
были зелёными. Не в истинном зрении, а просто зеленые. Я замер,
присев у кромки.
— Да это же медь! — выдохнул я, чувствуя, как сердце забилось
быстрее.
— Что? — Дмитрий уставился на меня, будто я рехнулся.
— Камни, Дима, — сказал — указал я на зелёные глыбы, что
поблёскивали под водой. — Это медь, оксид меди! Неужто не видишь? В
этой червоточине есть медь. Я, конечно, преувеличивал называя эту
червоточину золотой жилой, но без превеличения можно назвать её
жилой медной!
Дмитрий приблизившись прищурился, вглядываясь, и глаза его
округлились.
— Серьёзно? — выдохнул он. — Медь?
— Ага, — ухмыльнулся я. — Трава, деревья, а теперь ещё и
медь.