— Готов отдать Вам эту траву со скидкой десять процентов. —
произнес я, — так и скажите Роману Михайловичу. Но с одним
условием. Вы мне в ответ отдадите тридцать зелий с каждого
килограмма.
Тут Дмитрий уже не выдержал.
— Какие тридцать зелий! Ты с ума сошел! Там кроме твоих сорняков
такие реагенты требуются. Да ты знаешь сколько они стоят? Ты в
жизни столько не заработаешь! Максимум три зелья.
— Что значит три зелья, минимум двадцать пять!
— Десять! — тут же понял правила игры Дмитрий.
— Двадцать – и по рукам, — обрубил я, давая понять, что больше
торговаться не намерен.
Дмитрий лишь махнул рукой.
— Что ты со мной торгуешься? Все равно с Романом Михайловичем
будешь итоговую цену обсуждать, — произнёс он.
— Роман Михайлович согласится, — заверила меня Тамара Павловна,
— но ты тоже не наглей. У Романа Михайловича много дел, много
задач, ему деньги тоже нужны. А если у Романа Михайловича все будет
хорошо, то это всем на пользу будет идти. Так что, Костя, не
забывай о том, кому ты обязан жизнью.
— Поверьте, Тамара Павловна, ни на секунду не забываю, у меня на
это нет шансов, — не без усмешки ответил я. — Мне каждый день об
этом напоминают
— Да уж, Костя, —произнёс Дмитрий, качая головой, — тебе палец в
рот не клади, по плечо откусишь. Как бы не пришлось потом локти
кусать, что отпустили тебя в свободное плавание.
— Так ты же сам меня рекомендовал, — хохотнул я.
— Ага, рекомендовал и чувствую, что скоро придётся об этом
пожалеть, — покачал Дмитрий головой, но не без усмешки.
Мы рассмеялись.
— Слушай, Дим, — произнёс я, глядя на мужчину, у меня к тебе
вопрос один есть. Я обернулся на поместье.
— По поводу Пылаева, что ли? — спросил он.
— Да, по поводу Пылаева старшего, — подтверди я.
— Роман Михайлович мне рассказал, что есть определённые проблемы
у вашего рода.
— Вероятнее всего, в ближайшее время на него будет совершено
очередное покушение, — подтвердил я.
Тамара Павловна тяжко вздохнула, а Дмитрий покивал:
— Да, я тоже о таком слышал.
— Дима, я вот думаю, а может, Роман Михайлович себе его заберёт,
пока тот плохо себя чувствует. Так ведь всем поспокойнее будет.
Глаза Дмитрия расширились, а я продолжил:
— Ну никак я не смогу повлиять на то, чтобы уберечь жизни
Пылаевых. А Роман Михайлович сам заинтересован в том, чтобы они
выжили.
— Пылаевы сами то согласятся на такой переезд? — спросил меня
Дмитрий, иронично изогнув бровь. — Ты же сам знаешь, какие вы
аристократы несговорчивые.