Мужчине хватает такта просто уйти. А вот Карине - нет.
- Слав, а где у вас приправы? Ты переставляла, что ли?
Удивленно смотрю на нее.
- Мы собираемся забрать и их?
- Нет, конечно. Просто у тебя есть одна интересная, хотела глянуть.
- Да вроде в шкафу там же была. Где перец красный и черный. Хотя… Может, закончилась? Прости, я сейчас не соображу.
- Да забудь! - отмахивается она. - Перец тоже пойдет.
- Для чего? - не понимаю я.
- Ты вещи собрала? Да? Лева, надо вынести чемодан.
Растерянно смотрю и понимаю, что так и не сложила многое из того, что собиралась.
Все это вдруг показалось такой мелочью неважной.
Какие вещи? У меня жизнь в руинах.
- Давай, котик, - уговаривает меня подруга. - Осталось немного. Ты должна жить с комфортом, не чувствуя необходимости бегать сюда каждый раз. И не смотри на эту кровать. Все потом поменяешь. Или продашь. Давай, я помогу тебе.
С горем пополам за пару часов мы справляемся с задачей. Когда уже собираемся уходить, Лев приносит какую-то упаковку и неодобрительно смотрит на Карину.
- Не лезь, - прищуривается она. - Погоди, Славик, минутку.
И убегает на кухню. Я настолько морально раздавлена, что нет у меня сил уточнять, что еще она там придумала. Пусть делает, что хочет. В конце концов, хуже не будет - и так все разбито.
На улице Лев тормозит у машины, качает головой и говорит Андреевой:
- Опасная ты женщина.
- Вот и держись подальше, если не уверен в своих намерениях. Мстить я умею.
Я не понимаю, о чем речь, но не спрашиваю, решив не лезть в их дела.
Мы едем обратно домой к Карине. Лев помогает с сумками.
- Знаешь, пианино вот жаль, - говорю, когда я фактически оккупировала гостиную подруги. - Оно еще мамино…
- Вернем. Не думаю, что этот урод посмеет посягнуть на него. Да и не до того ему будет.
- Думаешь, они и правда планировали ребенка? - спрашиваю севшим голосом.
- Да плевать. Думай о себе, дорогая. Давай, заварю-ка я чайку.
Остаток дня проходит тихо. Даже Лев уезжать, сославшись на дела, но подозреваю, что его попросту прогнала Карина. Ей самой тоже надо уйти - репетиции никто не отменял. У меня-то больничный.
Я же остаюсь один на один со своей болью. Плачу, сплю, снова плачу. Пытаюсь бодриться, но почти каждая моя вещь связана с семейной жизнью, и это все - память, которую хочется удалить, стереть.