Шаг. Блокирую удар одной рукой, а вторым вырываю сердце
очередного глупца решившего, что я не смогу уклониться от его
медленного удара.
Я не защищался, я атаковал. Словно ветере между скалами я
постоянно смещался осыпая их ударами способными убить обычного
человека. Но эти кадавры оказались намного прочнее. Но не для меня.
Каждый шаг я сопровождал ударом. Каждый удар пускал кровь, которая
тут же становилась оружием. Я опасался снова погрузиться в безумный
транс кровавого вихря, поэтому использовал лишь одиночные
атаки.
Голоса в моей голове шептали мне о могуществе и силе. Они пели
мне нечестивые литании и хотели, чтобы я вспомнил. И снова, сквозь
боль ко мне пришла память, а вместе с ней и умение.
Голодные духи, что жили во мне, умолял меня дать им еще немного
силы и я сделал это.
Молчаливые твари рванули вперед, а шагнул им навстречу раскинув
руки. Я чувствовал ветер в моих волосах. Я чувствовал злобную волю,
что вела этих тварей. Пора показать их хозяину кто пришел к нему в
гости.
– Сдохни, – одно короткое слово и резкий взмах рукой призвали в
этот мир моих вечных спутников. Голодные духи завопили от восторга,
когда два десятка серых черепов сорвались с моей руки, мгновенно
наполняясь нефритовой зеленью.
С безумным смехом они рвали моих врагов на куски. Пожирая их
плоть и силу, они делились ею со мной.
Я стоял среди груды изломанных тел, омытый чужой кровью и эта
мысль напомнила мне слова Справедливого Судьи, владыки этого
жуткого места. Благословен тот, кто омыт в кровавой купели.
Благословен тот, кто очищен прахом врагов. Благословен тот, кто
идет путем дхармы.
Дхарма ворона очищение мира от скверны. И я иду этим путем. Мой
путь это путь к Небу и сколько бы ступеней мне не пришлось пройти я
сумею пройти свой путь достойно.
Голодные духи хотели еще силы, крови и смерти. Бабушка Ардана
была права, они ненасытны. Они хотели новых жертв и одна из жертв
явилась.
Земля содрогнулась. Откуда-то из клубящейся тьмы шагнул исполин
— кожа цвета старой кости, узоры и шрамы, словно высеченные в
камне. У него было четыре руки, каждая размером с мою ногу, и
грудная клетка, словно два винных бочонка. Череп без лица —
гладкий, с двумя черными провалами, где могли бы быть глаза. Тьма в
них пульсировала жизнью и голодом.
Он посмотрел на тела моих противников — безголовых и через
мгновение открылся его настоящий рот. Узкая щель полная острых как
бритва зуб посередине живота.