У любого ада, есть свои правила и если я правильно помню, то
царство голодных духов разбито на мелкие участки, которые
управляются тварями гораздо сильнее, чем эти жалкие уродцы. Кто бы
меня сюда не закинул, то он не сможет меня удержать.
Когда ты не знаешь куда идти, ты можешь двигаться в любую
сторону. В этом проклятом месте мне стоит лишь хоть куда-то идти и
тогда я встречу кого-то из хозяев территории. По легендам они могут
разговаривать, а значит у них можно получить нужные мне ответы. Не
захотят говорить — им же хуже. Я уверен, что смогу разговорить
любого.
Воспоминания вновь пришли с болью. Я вспомнил, что умею пытать.
Не просто ломать пальцы и резать лезвиями как новичок, а пытать по
настоящему. И вместе с этими воспоминаниями я вспомнил старика, что
стал моим дедом — Ву Бэйя по прозвищу Кровавый Вихрь.
Его доброту ко мне, его терпение и заботу. И его ненависть к тем
кто смеет покушаться на мою жизнь. Я помню как правильно подобрать
травы, чтобы они давали нужный эффект для допроса. Как приготовить
настои и как подготовить пленника.
В памяти всплыли его слова о том, что допрашиваемому надо
объяснить, что его ждёт. Сказал это спокойно, как будто мы
собирались заварить чай.
Я вновь слышал его спокойный голос, в котором не было никаких
эмоций. О том, как каждая игла вызывает свой вид боли — под ногтем,
в мягкой ткани, у кости. Как можно перекрыть узлы, по которым течет
энергия, и не дать человеку умереть. Как можно направить этот поток
в обход — чтобы боль текла по кругу.
Это было искусство. Жуткое, извращённое. Но искусство. И я — я
это запомнил. Каждую деталь. И мог повторить, как уже делал и не
раз. И сделаю снова, если потребуется.
Мысли о старике придали мне сил и уверенности. Я просто не могу
предать тех кто меня ждет и сдаться. Сдаваться это не по мне. В
ноздри ударил запах гнили и смрада. Его принес ветер.
Если без разницы куда идти, то почему бы не двинуться по следу,
что дал мне ветер? В воронах есть капля крови Отца Штормов, так
почему бы и не попробовать идти за его дыханием?
Я шёл против ветра. Он бил в лицо тугими, горячими порывами,
будто пытался остановить, сбить с пути, развернуть. Но я знал —
именно туда мне и надо.
Запах гнили становился всё насыщеннее. Сначала еле уловимый, как
тлеющий вдалеке костёр, теперь он въедался в кожу, будто
разлагающееся мясо пряталось у меня в лёгких. Смрад был тяжелый,
густой — с привкусом плесени, тухлой крови, застарелых отходов,
смешанных с чем-то… странным, похожим на скверну, но другим. Он не
просто вонял — он говорил. Шептал на языке мёртвых: "ты на верном
пути."