-- Женя поцеловала меня, и Боря это увидел.
Резко поворачиваюсь к нашей бывшей няне, та поднимает руки в защите:
– Я думала, что он в своей комнате.
Боря, наконец, прижимается ко мне всем телом. Я обхватываю его со спины и разворачиваю в сидячее положение. Сын так измотан, что почти не протестует против моих прикосновений. Господи, почему я могу обнять своего ребёнка только вот в таком состоянии?!
-- Останешься с папой и Женей или поедешь со мной в Мишину квартиру?
-- К Мише. – Сын отстраняется от меня и трёт глаза кулачками.
Боря всё ещё в школьной одежде, значит, он даже не успел поесть.
-- Поедим пиццу?
Сын кивает и идёт к выходу. При всей его пищевой избирательности всегда можно подкупить Борю пиццей или жареной картошкой. Выбор не самый здоровый, а потому и редко применяемый. Но сегодня нам это нужно обоим.
-- Сын, я бы хотел с тобой, как раньше ходить на хоккей, можно? – Андрей наклоняется к мальчику и аккуратно кладёт ему руку на плечо.
-- Я с мамой, -- отрезает ребенок.
-- Форма? – уточняю у Андрея, и тот тоже начинает обуваться.
-- Неужели всегда будет так? – спрашивает он, прислонившись к стене в лифте и прикрывая глаза.
-- Я каждый день задаюсь таким вопросом, Андрей.
Когда на следующее утро я наблюдаю за Борей с трибуны, рядом со мной снова появляется Лисовский. Сегодня парень накинул толстовку, но всё так же в шортах и сланцах на босу ногу. Кажется, что вот-вот от него пойдёт пар.
-- Ты от меня прячешься, принцесса Бубльгум?
Я почти не спала этой ночью, и мигрень снова маячит где-то на периферии сознания.
-- Не хочу ни с кем разговаривать.
-- Он у тебя крутой, -- Лис кивает на Борю, который сейчас играет на своей любимой позиции защиты.
Мы молчим, прислушиваясь к скрипу лезвий коньков по льду и перекрикиваниям ребятишек.
-- Почему здесь ты, а не муж? – снова подаёт голос Лисовский. Он внимательно следит за моим сыном, а я, воспользовавшись возможностью, разглядываю его профиль. Под ярким светом софитов видно небольшой шрам на лбу, несколько бледных швов на подбородке и то, что слева верхняя губа была грубо рассечена, да так и срослась с небольшим пунктиром в идеальной линии.
-- Боря не хочет.
-- Не хочет, чтобы его водил отец?
-- Не хочет отца.
-- Хм… У вас всё не очень хорошо, да?
Я тру лоб.
-- Всё как-то по-дурацки, знаешь… Вот скажи... Что заставило бы тебя заплакать?