Только в этот раз по коже пробежал неприятный озноб. Он вёл себя так, будто не узнавал меня. Неужели я так сильно изменилась? Поправилась немного, но… не до такой же степени? Или он просто забыл меня за ушедшие полгода, словно ненужный элемент своей жизни?
— Да, — кивнула твёрдо.
Ещё одна пауза, которую я выжидала с застывшей в венах кровью.
— Хорошо… — согласился он, чуть сдвинув брови.
— Только не здесь, — выдохнула я. — Давай отойдём, пожалуйста.
Не дожидаясь ответа, я развернулась и поспешила в противоположную от зала сторону, туда, где были служебные помещения. Вся охваченная нервами, я чуть ли не бежала, но слышала позади себя уверенную мужскую поступь. Юркнув в проход, я просочилась мимо Надежды и Виталика, которые как раз спешили на новый конкурс для деток, и, дождавшись, когда они уйдут, вновь взглянула на Вадима. Он стоял, выжидающе глядя на меня, и деликатно помалкивал, явно не понимая, что от него хотят.
Глядя на такого Вадима, глубоко внутри меня зарождалось желание махнуть рукой и сбежать. Я не была готова к такой встрече. Поборов сомнения, я набрала полную грудь воздуха и выпалила:
— Я беременна.
Взгляд серых глаз медленно опустился на мой живот, и я едва не хлопнула себя по лбу. Господи, насколько же глупо получилось! Моё положение и без слов видно невооружённым глазом. Надо было начинать разговор по-другому, но я слишком сильно волновалась и плохо соображала.
Напряжённое молчание, повисшее между нами, было практически невозможно выносить. Я словно в замедленной съёмке наблюдала, как Вадим вновь поднимает на моё лицо свои нереальные глаза, и морозные льдинки, что затаились в их глубине, заставили меня замереть. Он явно не был рад этой новости.
— Что ж, поздравляю, — прозвучало вежливо и отстранённо.
Словно его совершенно это не волновало, но сказать что-то было нужно.
Кровь отхлынула от лица, и я почувствовала, как слабеет всё моё тело. Так тебе и надо, дура набитая! Вообразила себе мужчину страдальца, которого возможного счастья лишила. Да плевать Вадиму абсолютно, сколько по земле его отпрысков ходит, а тот случай на празднике с «папой-потеряшкой» — один на миллион! Накрыла живот ладонями, не желая давать в обиду свою малышку, и не сдержала изумлённый шёпот:
— И ты больше ничего не скажешь?
Это было так унизительно. За эти несколько минут напряжённой беседы, я прокляла всё на свете. Зря я пришла. Чем только мой беременный мозг думал. Видимо, в последнее время он переполнен звездочками радости и любви к Ангелиночке, оттого мне было сложно допустить, что кроме меня её рождению никто не обрадуется.