А ну стоп! Что еще за неуместные реакции? Это как минимум непрофессионально!
Сжав зубы, я начинаю с остервенением разминать и растирать мышцы этого хама, втайне надеясь, что он сейчас вскрикнет или выругается. Это же больно. Я точно знаю, что больно!
Но проклятый Багров лежит абсолютно неподвижно, как статуя, и только кожа, наливающаяся краснотой под моими пальцами, показывает, что дело не в том, что я навыки растеряла. Просто это он какой-то непрошибаемый.
— Тут у вас под лопаткой еще… напряжение, — сообщаю я непривычно хриплым и каким-то дрожащим голосом. Потом откашливаюсь и добавляю, стараясь выдержать максимально нейтральный тон. — Я… могу размять…
Без всякого предупреждения Багров вдруг переворачивается на спину, закидывает руки за голову и смотрит на меня нагло и спокойно.
— С лопаткой я сам разберусь. А вот с этим напряжением можешь помочь, — говорит он и кивает вниз. А там…
Господи! Я кидаю взгляд, и мои щеки заливает краска стыда.
Его штаны так натянуты, что я вообще не понимаю, как он мог лежать на животе.
— Это уже не моя проблема, — напряженно говорю я и отворачиваюсь. — Сами как-нибудь разберётесь.
— Но проблема возникла из-за тебя.
— Из-за меня?!
— Ты меня трогала.
— Я делала вам больно, — сквозь зубы напоминаю я. — Вас это так возбудило?
— Больно? — Багров хмыкает. — Больно — это когда тебя шьют без анестезии прямо на льду, потому что анестезия — допинг. Больно играть с выбитым плечом. С порванной мышцей тоже больно. А твой массаж — херня.
Он непроизвольно проводит пальцами по подбородку, и я замечаю под мощной челюстью белую полоску шрама.
— А это откуда? — почему-то шёпотом спрашиваю я.
— Коньком порезало.
— Как так можно? — туплю я. — Коньки же внизу.
Багров вдруг коротко улыбается и поясняет мне, как ребенку:
— Если падаешь, ты тоже внизу. Соперник наезжает на тебя и…
Мне вдруг становится дурно. Я сглатываю и отворачиваюсь.
Черт, я же практически врач. Мне не должно быть так жутко при мысли о залитой кровью шее Багрова и о том, как близко находится этот шрам от яремной вены.
Я ведь столько травм видела, пока прошлый год ездила с нашими волейболистками на матчи, и всегда у меня оставалась холодной голова. А тут что-то расчувствовалась, как истеричная барышня.
Но пока я пытаюсь взять себя в руки, Багров в одно движение поднимается с кушетки, оказывается на ногах и обхватывает меня за талию. От его тела идет ровный жар, он пахнет именно так, как тогда — терпкой смолой, раскаленным металлом и еще чем-то неуловимым. Очень мужским.