И он завыл страшно, отчаянно, точно любимая вчера разбила ему сердце, выбрав другого.
– А потом она умерла, – тихим голосом произнес Аль. И что-то в его тоне заставило мага насторожиться.
– Ты знал ее? – подался он вперед, в глазах сверкнула надежда пополам с безумием. И Аль не смог ему отказать в правде. Понимал, что не должен – ловушку поставили не только на ульхов, но и на принца Асмаса, но не смог промолчать перед лицом смерти.
– Это я ее убил, – признался он, слепо глядя в магический свет артефакта, возросшая яркость которого уже выжигала глаза.
Двадцать шесть лет… и каждый раз это признание болью пронзало сердце. Не помогали увещевания ассары, хотя после беседы с ней становилось легче, но он так и не смирился с решением матери – отдать свою жизнь за его.
Аль откашлялся, понимая, что должен продолжить.
– Его высочество Шестой, – представился он с горьким смешком.
– Нет–нет–нет! – отшатнулся, лихорадочно забормотав маг. Закрыл лицо ладонями, закачался, точно игрушечный болванчик. – Ты не можешь быть ее сыном. Это невозможно. Я узнавал, мне говорили, он умер. Во младенчестве.
– А это… – усмехнулся Аль. Прикрыл глаза, отворачиваясь от пылающего перед ним камня – огненные волны расходились кругами, нарастая: багряные, рыжие, желтые, красные. Так и будет, пока в один миг все не полыхнет ослепительно белым светом.
– Меня несколько раз даже хоронили, – признался он.
Третий любил правдоподобную ложь.
Аль тогда мало что понимал. Возраст такой… Не для осознания государственных интриг. Много позже Четвертый объяснил, что Третий таким образом ловил на огонь. Объявлял о смерти Шестого высочества и отслеживал, кто зашевелится и поползет на свет или будет ходить, радостно улыбаясь.
– Но я выжил.
После Аль под присмотром довольного Третьего доводил придворных своим появлением до неконтролируемых всплесков.
Так продолжалось до тех пор, пока Аль не попросил разрешения зажигать и у себя в комнате похоронные огни, мол, они так здорово горят, а то всем можно, а ему почему-то нет? Только Третий вдруг помрачнел, буркнул, что это уже слишком и ушел. Больше о смерти Шестого никто слухи не распускал.
– Я стал курсантом. Лучшим на курсе, – добавил Аль, хотя обычно не любил хвастаться перед незнакомыми людьми. – Неужели вы обо мне не слышали? – спросил.