— Нет, — все это время, пока каждую крупинку энергии на “Сове” приходилось тщательно экономить, он мечтал о моменте, когда минуту сможет включить систему видеосвязи и увидеть ее. Пока рядом нет никого, всего на пару секунд. Полюбовался и хватит. — Я отправил инструкцию по подготовке к прыжку для пассажиров на твой видер. Прочти, ничего сложного нет. О подходе сообщат спец сигналы. Будь умницей, и не волнуйся.
— Рик, — она лукаво прищурилась, взяв со стола прозрачную панель видера, — сам вибрировать прекрати, я не стеклянная.
— Бабочки твои спят, как и вся живность в хозяйстве Гесса. Пожелай мне удачи.
Зачем он все это сказал? Даже подумать не успел, прежде чем ляпнул. Само собой получилось.
— Ты самый лучший капитан, Рик Аверин, — и улыбнулась. — Я в тебя верю.
Позади раздались звуки тяжелых шагов, и быстрым прикосновением пальцами к голой коже над бритым виском Макар отключил сеанс личной связи.
Оглянулся назад.
В рубке центрального, на положенных штатных местах, пряча понимающие улыбки, сидели все офицеры его экипажа.
Вот такая она, семейная жизнь капитана…
4. 4. Занимательная космография
Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя
Привычный ритм предстартовой подготовки, отчеты ядроидов по отсекам, потрескивание гало-ленты, переливающейся прямо над головами офицеров, сидящих за длинной панелью ручного управления.
Макар оставался одним из тех немногих капитанов малого флота, кто упорно настаивал на прямом управлении кораблем в самых разных условиях. И надо отдать ему должное: “Сова” теперь отправлялась в ремонт впервые, с момента рождения на Шедаре. Среди экипажей имперского флота — своеобразный рекорд.
Последняя перекличка, доклад о готовности всех систем и опрос по отсекам. Секундная заминка, на крохотное: “Ты готова?” и получив лишь одному ему слышный ответ Аверин не сдерживаясь улыбнулся, выдвигая блок ручного управления кораблем.
Запущен обратный отсчет.
Пять.
Когда-то, уже так давно, что Мак и не помнил уже, где конкретно и с кем, он также впервые входил в измерение, романтично прозванное Сумерками. Он был юн и, говоря откровенно, безмозгл совершенно. Ощущал лишь веселый азарт и вращение острого шила в том самом месте, на котором приличные люди сидят.