Заляпанный жиром халат с оттопыренными от объедков, склянок и
свертков с чем-то полезным или съедобным довершал его образ. На шее
висел амулет из пробки от пузырька и ржавой гайки — «для баланса
энергий», как утверждал Плюшка.
— М-м-м… Привет, ты, видимо, новенький! — пробормотал он, сыпля
изо рта крошками. — Ты… м-м-м… булку будешь?
Опер посмотрел на него, потом на булку, потом снова на него, и
помотал головой.
— Ну… м-м-м… как хочешь, она… м-м-м… вкусная, — не прекращая
жевать, пробурчал знахарь.
«Теперь стало понятно, почему его отдают, — подумал Опер, —
такого не прокормишь!»
Но вслух произнес другое.
— Приятного аппетита. Я Опер, мне приказали показать тебе место,
где ты поедешь до места встречи.
Плюшка посмотрел на руку, испачканную в глазури, обтер ее о
халат и протянул рейдеру, глядя на того небольшими круглыми
глазками.
— Плюшка, знахарь, — весьма важно произнес он.
Скрывая брезгливость, десантник потряс бледную мягкую ручку с
толстыми пальчиками и кивнул, мол, пошли за мной. Знахарь осмотрел
отсек, кивнул — ему, казалось, было безразлично, где он поедет,
лишь бы еду не отнимали.
Впрочем, это было и к лучшему — Опер ожидал от него истерики и
требования приготовить автомобиль получше. А так все вышло как
нельзя кстати. Попрощавшись с Плюшкой и остальными, рейдер поспешил
в ночлежку, где, наскоро помывшись и переодевшись в чистое,
отправился на свидание. Давненько он так не волновался.
И вот спустя три дня он сидел рядом с водителем, прищуривался от
яркого солнца, что било в глаза, и вспоминал ту ночь. Пожалуй,
самую лучшую ночь в его жизни. А было этих ночей немало.
Он вспоминал, как вошел в квартиру, где жила Оса.
«Большая, просторная, как и положено по ее статусу. Он в своей
„горке“ смотрелся тут нелепо. Женщина, поняв его смущение,
предложила ему джакузи, и вскоре в огромном пушистом халате (даже с
биркой — видимо, чтобы не подумал, что он остался от его
предшественника) сидел на диване и пил вино. Дорогое и вкусное. На
фоне играла тихая музыка, горели свечи.
Оса потянула его танцевать.
Они медленно кружились под тихую музыку, его руки скользили по
шелковистой ткани халата, ощущая под ней тепло ее тела. Оса
прижималась к нему, ее дыхание было горячим на его шее, а пальцы
запутались в его волосах. Он так и не понял, когда халат
соскользнул с ее плеч, открывая гладкую кожу.