— Да что его слушаете, врет он все! — снова влез Гордей. — Кто б
его после такого отпустил?
Муха вдруг замер, его зрачки расширились. Оса резко наклонилась
вперед.
— Но что? Муха, сосредоточься. Что произошло потом?
Секретарь начал дрожать еще сильнее. Слезы потекли по его
грязным щекам.
— Я не помню! — вырвалось у него. — Они… они что-то сделали с
моей головой. Я помню только обрывки… Голос. Чей-то голос, который
приказывал… Я не помню, что было дальше… Честно.
Опер и Тесак переглянулись. Оса же продолжала методично
допрашивать.
— Какой голос? Мужской? Женский? Что он говорил?
Муха схватился за голову.
— Не знаю! Он… он звучал странно. Как будто сразу несколько
человек говорят в унисон. И он велел… велел мне забыть. Забыть
все.
Женщина медленно выпрямилась. Ее лицо стало каменным. Она
кивнула охране, и Муху на время вывели прочь.
— Или кто-то в стабе способен на ментальное воздействие, или он
врет и умеет прятать это от меня, — она повернулась к остальным. —
Но как это проверить, я не знаю.
Гордей сжал кулаки.
— Значит, этот ублюдок мог внедрить своих людей куда угодно.
Даже среди наших. Или же этот ублюдок — Муха. Отдайте его мне, я из
него все выбью, если это он!
Опер мрачно кивнул.
— И теперь мы не знаем, кому можно доверять. Любой из нас может
оказаться под воздействием.
Оса провела рукой по лицу, затем резко повернулась к
мужчинам.
— Муху ты не получишь, но следить за ним будем. Пусть все
думают, что мы попались на их уловку. Какой бы она не была. Следить
осторожно, не привлекая внимания, — она покашляла, и Муху втащили
обратно. Ментат повернулась к нему.
— Ты останешься здесь под охраной. Никому не говори о том, что
рассказал нам, — Оса посмотрела на десантника. — Мы идем к Псу, ему
нужно знать об этом. А ты, Гордей, займись стеной, это тоже
важно.
Едва дверь закрылась, Гордей повернулся к Тесаку, махнув охране,
чтобы те убрали Муху из кабинета.
— Не нравится он мне, друг мой. А если это он и есть? Тот самый
кукловод. Ты смотри, как Оса вокруг него пляшет…
— Да ты никак все ее ревнуешь, — расхохотался Тесак. — Тебя-то
она отшила.
Гордей нахмурился, его широкие плечи напряглись.
— Не в ревности дело, — проворчал он, сжимая кулаки. — Просто
подумай сам, как-то все слишком хорошо складывается. Муху похищают,
но не убивают. Допрашивают, но не пытают. Возвращают — и он ничего
не помнит. А теперь Оса его бережет, как жемчужину. И эти, едва
появились, и все началось.