Мой
мозг, ещё не до конца проснувшийся, пытался обработать
информацию.
«Нас, на защиту какого-то перевала? Без
подготовки?».
Грейден что-то ещё орал, но поскольку мне
удалось встать не в первом ряду, я пропускал эти вопли мимо
ушей.
Из
всех этих криков и ругани я понял только, что мы сейчас же
выдвигаемся по адресу «хрен знает куда» и что нам приданы три
каких-то ветерана и один капрал, то есть наш дорогой Грейден с нами
на суперважное задание не идёт.
Этот факт я зафиксировал и держал в голове,
пока нас построили в колонну по четыре и среди ночи выгнали из
крепости, в которой по такому случаю отперли ворота.
*
* *
Мы
шли. Натуральный такой марш. А у меня вообще-то и так всё тело
болело после вчерашней нагрузки. Очень скоро я забыл про вчерашнюю
боль, потому что все мышцы начали болеть с новой силой и эти новые
ощущения перекрыли вчерашние.
Часть ночи, все утро, и вот уже солнце
поднялось высоко, обжигая спины. Марш был не особенно быстрым, но
всё равно безжалостным, безостановочным.
Наш
вновь приданный командир капрал Зайхрайс, который был где-то
впереди, не зная усталости, гнал нас вперед, словно мы были не
людьми, а вьючными животными.
Ветераны, сравнительно молодые, злые и не
выспавшиеся, поддерживали его, покрикивали на нас, а мы,
выстроенное в колонну стадо новобранцев, молчали и шли
вперёд.
- В
замок нас хотя бы на фургоне везли, - ворчал Мейнард, и он был
прав.
К
полудню мы сошли с широкой дороги, пересекли небольшой ручей и
только тогда был сделан короткий привал. Народ побежал в кустики, а
я стал умываться в ледяных водах ручья, став повыше по течению.
Ветераны, перехватив арбалеты, присматривали за нами, чтобы мы не
разбежались, потому что в нашу дисциплину верили слабо.
Через несколько минут они гортанными криками
и руганью согнали отряд обратно и марш продолжился, мы попёрли по
узким горным тропам, постепенно поднимаясь все выше.
С
каждым шагом воздух становился прохладнее, а пейзажи - все более
величественными и суровыми.
Горы Кайенна были одновременно прекрасны и
смертоносны. Острые пики, покрытые вечными снегами, уходили в
голубую бездну неба. Глубокие ущелья, поросшие тёмными, колючими
лесами, казались бездонными пропастями. Чистейшие ручьи текли с
горных склонов, сливаясь в чистые, непокорные реки.
Минуты складывались в часы. Уверен, я никогда
бы не выдержал такую дорогу и в таком диком темпе в одиночку. Но
видя, что остальные покорно идут, я тоже шёл. Долбанный стадный
инстинкт! Сквозь пот, заливающий мои глаза, сквозь тремор рук,
держащих чёртов клевец и тяжеленный щит, сквозь боль в суставах,
сквозь голод и жажду я осознавал, что живые человеческие инстинкты,
во мне очень даже работают.