Прозвища давали потому, что лень запоминать
имена. А так сразу понятно о ком речь.
Остальные пока что были просто «серой
массой». Само собой, мы выделяли тех, с кем прошли сражение с
орками, хотя это не означало, что считали остальных грязью под
ногтями.
Наши новобранцы, в большинстве своём, были
обычными бедолагами, выдернутыми из привычной жизни и брошенными в
военную мясорубку.
Это
были, в том числе крестьяне, чьи поля сожгли или отобрали,
разорившиеся ремесленники, мелкие воришки, которым служба в Ордене
показалась меньшим из зол по сравнению с виселицей или каторгой.
Они не были героями, не рвались в бой с горящими глазами. Они
просто хотели выжить. И в этом мы были с ними чертовски
похожи.
Общая мотивация, даже если мы делали вид, что
это не так, сближает.
Наконец, на исходе пятого дня, когда солнце
уже лениво клонилось к закату, окрашивая небо в тревожные багровые
тона, мы увидели цель нашего путешествия. Городок Хеорран, скорее
похожий на криво-косо построенную деревню, виднелся вдалеке, а чуть
ближе, у самого подножия невысоких, неравномерно поросших лесом
каменных холмов, темнели некие хаотичные постройки. Золотой рудник.
Наше новое место службы. И, судя по всему, очередная задница
мира.
Прибыли мы уже в темноте, спотыкаясь на
неровной дороге. Усталые, голодные, злые, как бродячие псы, которых
забыли покормить. Нас никто не встретил. Ни оркестра, ни
хлеба-соли, ни даже завалящего старейшины, который бы указал, куда
приткнуться.
Только гнетущая тишина, нарушаемая назойливым
стрекотом цикад, да завыванием ветра в дырявых стенах длинного,
приземистого сарая, который, видимо, и должен был стать нашей новой
казармой. От него несло сыростью, плесенью и чем-то еще, неуловимо
отвратительным.
Единственными живыми душами, проявившими к
нам хоть какой-то интерес, оказались местный нищий пьянчуга
(индивидуум, выползший из-под куста), который потом сказал, что его
зовут Зоб, да тощая, вся в репьях, приблудная собака с обрубленным
хвостом, которую Зоб называл ласково - Куцехвостом.
Зоб
что-то невнятно бормотал про щедрость новых господ, делая
неопределенные жесты в сторону своих пустых карманов, а Куцехвост
просто вилял остатком хвоста, с несбыточной надеждой заглядывая в
глаза каждому проходящему, явно рассчитывая на съестную
подачку.