А вокруг то и дело бились окна, мелькали у подъездов люди, дикой
пляской скрадывали детали потусторонние тени – Торну было очень
сложно, почти невозможно своевременно заметить потенциальную
угрозу. Приходилось полагаться не только на зрение, но и на слух,
так же насилуемый доносящимся со всех сторон жутковатым шумом.
Крики людей и тварей, грохот далёких разрушений и звон стёкол не
стихали ни на минуту.
В какой-то момент решение идти через плотную застройку даже
показалось Торну очень и очень хреновым, но на очередном из
перекрёстков выжившим открылся вид на основную дорогу района…
– О господи… – Брюнетка ойкнула, плавно отступив за спину парня.
Торн же сглотнул комом вставшую поперёк горла слюну, с трудом
заставив себя отвернуться, схватить застывшую девушку за запястье и
потянуть дальше.
Смотреть за тем, как огромная жукоподобная тварь вскрывает
автобус, точно консерву, достаёт оттуда людей и пожирает
дёргающихся несчастных можно было ещё долго, но никто не мог
гарантировать, что следующей жертвой гигантский ноктюрн не выберет
именно их.
А держать направление тем временем становилось всё сложнее.
Несмотря на то, что они удалялись от Сердца Ноктэона, на масштабе
произошедших с городом изменениях это, казалось, почти не
сказывалось.
Иногда прямые на первый взгляд улицы приводили в тупик,
образованный из нагромождений асфальта, расплавленного стекла и
обломков, а иногда кажущиеся нетронутыми аномалией улицы неведомым
образом заворачивали в себя же, и понять это мог или очень
внимательный человек, или знающий местность.
Торн в детстве играл в этих местах, и при этом на внимательность
не жаловался, что позволяло терять в таких пространственных
ловушках минимум времени. Но парочке всё равно приходилось
периодически оставлять хорошие маршруты и выбирать обходные пути:
нередко впереди обнаруживался очередной ноктюрн, занятый охотой на
оказавшихся в ловушке людей.
Обычно таких тварей было слышно заранее: они верещали, хрипели и
трещали, а их добыча создавала весьма понятный звуковой фон, как бы
говорящий – не лезь, оно тебя сожрёт! Захочешь – не пропустишь.
Но в каждом правиле есть исключение. И именно на такое
исключение напоролся Торн, смело выйдя из-за очередного
поворота.
И застыл, внутренне сжавшись.
В жалком десятке метров от него повисло жуткое нечто:
колеблющееся и подрагивающее облако чёрной пыли, в глуби которой
пылал алый уголёк. Своим светом он очерчивал силуэты бьющихся в
агонии людей, будто бы запертых внутри мельтешащего марева. Муки
этих искажённых лиц явственно читались даже на расстоянии, и всё
нутро при взгляде на них деревенело от липкого и цепкого ужаса.