— Именно так, — я улыбнулся. — Кстати, о шахматах. Я слышал, что
ваш отец большой поклонник этой игры.
— О, да, — Дэвид улыбнулся. — Он обыгрывает меня с детства и до
сих пор не дает никаких поблажек. Говорит, что в шахматах, как и в
бизнесе, нет места для сантиментов.
— Мудрый принцип, — согласился я. Затем, словно случайно: —
Полагаю, с этой философией связан и его растущий интерес к
благотворительности? Стратегическое видение, выходящее за рамки
простого накопления капитала?
Роквуд-младший приостановился, глядя на далекие холмы,
видневшиеся за идеально подстриженным лугом.
— Вы весьма проницательны, мистер Стерлинг, — его голос стал
чуть тише. — Последние годы отец действительно переосмысливает свое
наследие. Он не просто жертвует деньги, он строит институты,
которые будут работать десятилетиями. Видит в этом нечто большее,
чем простую компенсацию.
Я молчал, чувствуя, что Дэвид хочет сказать больше.
— Знаете, — продолжил он после паузы, — отец никогда не говорит
об этом открыто, но я подозреваю, что он испытывает определенное
разочарование в чистом капитализме. Не в свободном
предпринимательстве, нет, он верит в него по-прежнему, а в
безудержной погоне за прибылью любой ценой. — Роквуд-младший
взглянул на меня. — Ему уже достаточно много лет, и он теперь видит
вещи в иной перспективе.
Это удивительно откровенные слова для первой встречи. Возможно,
мое появление на семейном горизонте как раз совпало с периодом,
когда Дэвид Роквуд сам размышлял над этими вопросами, и я оказался
удобным собеседником, достаточно внешним, чтобы не бояться утечки
информации, но и достаточно включенным, чтобы понять контекст.
— А ваше видение будущего империи Роквудов? — спросил я
осторожно, понимая, что вступаю на деликатную территорию
наследования власти.
— Сложный вопрос, — Дэвид задумчиво потер подбородок. — С одной
стороны, я глубоко уважаю стремление отца к общественному благу. С
другой... — он помедлил. — С другой, мне предстоит провести
компанию через непростые времена. Конкуренция растет, технологии
меняются. Необходим баланс между добрыми намерениями и здоровым
прагматизмом.
Этот момент был идеален для демонстрации моей ценности как
советника.
— Возможно, эти цели не так противоречивы, как кажется, —
предложил я. — Сильная, финансово здоровая компания может сделать
гораздо больше для общества, чем разорившаяся из-за чрезмерных
благотворительных амбиций. Но и без четкого понимания своей роли в
обществе даже самая прибыльная корпорация рискует стать... — я
сделал паузу, подбирая точное слово, — душевно обанкротившейся.