— Какую татуировку?..
— Обыкновенную.
— Мам, я ничего не делала?
— Да ты что! А откуда тогда на твоем теле наколка, а?!
— Да я клянусь, что ничего не делала!
— А вот тут тогда что? — она несколько раз болезненно ткнула ногтем мне в шею чуть ниже правого уха.
— Мам… — я подошла ближе к зеркалу и пыталась хоть что-то увидеть. — Я ничего не вижу.
— Зато я вижу. Не ожидала я. Вот честно, не ожидала. И давно ты с ним встречаешься?
— С кем?
— Вот с ним, — женская ладонь выписала в воздухе дугу. — С тем, кто надоумил себя уродовать.
— Я ни с кем не встречалась и никак себя не уродовала, — старалась переубедить.
— Снимай!
— Что?
— Платье. Снимай-снимай. Ты никуда не пойдешь. Однозначно. Получишь диплом и домой. Ясно? Никаких гулянок.
— Мам! — я готова была разрыдаться. Ну что за день такой?!
Я быстро избавилась от платья. Одна радость — мне не придется его надевать.
— И все же как его зовут? — мама рывком забрала подвенечный наряд из моих рук.
— Я не понимаю, про кого ты говоришь.
— Про… Сергея, Станислава, Семена, Савелия?.. Какие еще у нас есть имена на “С”? И зачем было писать на латинице, у нас своих букв нет?
Мама что-то говорила и говорила. Сейчас ее было не остановить. Прошло бы еще пару минут — и меня обвинили во всех смертных грехах. Наконец я дождалась фразы:
— Иди в свою комнату.
Да я мечтала быстрее оказаться в спальне!
— Телефон, — мама протянула руку.
— Зачем? — спросила я.
— Затем. Телефон, — повторила она строже.
— Пожалуйста, — фыркнула я, протягивая аппарат. — Ты перегибаешь палку, мам. Я уже совершеннолетняя.
— Пока ты живешь со мной, придется слушаться, Анна Витальевна.
— Ясно, — выдохнула я.
Что я еще могла сделать в этой ситуации? Ну не драться же мне с собственной мамой за кусок пластика?
“За свободу”, — подсказал мне голос в голове.
Я была так вымотана за день, что не обратила внимания. Проигнорировала. Зашла в спальню, закрыла дверь и рухнула на постель. А вот и второй плюс примерки пыльного ужаса, мне не нужно было снимать одежду перед сном. Но пролежала я недолго. Мама же говорила о какой-то татуировке. Я подошла к зеркалу, повернула голову, стараясь рассмотреть, что же привело ее в такой ужас. Нашла в сумочке маленькое зеркальце и, соорудив несложную конструкцию, наконец увидела.
— Вот черт! — ругнулась я.