— Отчего же не закупить
продовольствие в других странах? — спросила я.
— Где, госпожа? Везде голод и мор, во
всех царствах. Три года подряд зима лютая стоит, аж по полгода
морозы, а летом ни капли дождя. Да еще война эта проклятущая три
десятка лет была. Только первый год без войны ведь живем, вы же
знаете. Откуда у людей достаток и урожаи хорошие? Все вокруг
нищие.
— Да. Я все поняла. Мне отец не
рассказывал про это все, оттого я и не знаю.
— Отец ваш? Он же помер, когда вы
малюткой были. Разве он мог вам говорить об этом?
— Нет, конечно, Инга, я оговорилась.
Мой дядя, хотела сказать, — заявила я, вспомнив, как ее сестра
Иринга упоминала о нем.
Служанка понятливо кивнула, а я
облегченно выдохнула. Едва не спалилась, все-таки надо было как-то
узнать, кто я такая и откуда родом.
— Инга, пойдем туда, там вроде булки
и пирожки продают.
— Как прикажете, ваша милость.
Мы поспешили на другую сторону
шумного рынка. Кругом было много разномастного народа, и на нас то
и дело оглядывались прохожие. Я не понимала, в чем дело. То ли
именно на меня, то ли оттого, что мы были с Ингой одни.
Я же шла в высоко поднятой головой,
наслаждаясь своей молодостью и внезапно дарованной мне красотой.
Одета я была в длинное темно-красное платье из дорогой бархатной
ткани и с серебряным кованым поясом на талии. А также в легкий
светлый плащ и белые сапожки.
Еще дома Инга помогла расчесать мне
длинные спутанные волосы, и я заплела их в две толстые косы,
доходившие до бедер. Я чувствовала себя как знатная девушка или
дама средневековья, каковой, впрочем, и была.
— Но мы еще хорошо живем, госпожа, —
вздыхая, продолжала служанка, семеня на шаг позади меня. — Я имею в
виду нашу Елизарию. Некрас рассказывал, что в Налагии люди живут не
больше пяти лет или и того меньше.
— Налагии? Что-то я слышала о ней, —
соврала я.
— Ну как же, это же проклятый
северный край. Где вечная мерзлота и снег лежит десять месяцев в
году‚ а полярная ночь по полгода и света белого нет. Говорят, там
очень страшно. Ведь не зря туда всех разбойников и воров ссылают.
Некрас сказывал, что лучше смерть на костре, чем такое наказание.
Ведь кто попадает в Налагию, сразу становится бесправным рабом. И
мрут там люди за несколько лет от тяжелой жизни или замерзают
насмерть.
— Жуть какая. Но зачем же туда
ссылают тогда?