— Почему же он сам не принес все это,
раз так беспокоится обо мне? Заставил тебя иди сюда, а ведь это
опасно.
— Потому что не хочет, чтобы вы об
этом знали. Что он велел это все вам передать. Да и с отцом боится
ссориться. Если господина Чарослава ненароком увидят здесь,
непременно доложат господину Военегу, и тот сильно осерчает. Но я
думаю, вам надо знать, кто желает вам добра.
Так, понятно. Этот Чарослав сын моего
мужа. И судя по тому, что я бесплодна и слишком молода, чтобы быть
его матерью, даже если он мальчик, это сын от первой жены. Уже хоть
что-то ясно. Похоже, в этом месте у меня есть друг, который
беспокоится обо мне. Это немного утешало.
— Господин Чарослав сказал, что
замолвит за вас словечко перед отцом. Чтобы вас поскорее выпустили
из этой грязной темницы, — заявила Инга.
— Неужели? Передай Чарославу, что я
буду очень благодарна ему за это.
— Не буду. Ведь он запретил мне
говорить, кто послал вам эти дары. Если скажу, он меня побьет.
Я поморщилась. Какие-то жутковатые
нравы в этом странном месте. Тут что, бить женщин было нормой?
Накинув на плечи длинную шаль, я
улыбнулась служанке, откусывая от еще теплого пирога.
— Инга, а скажи, сколько сейчас
времени? Ночь?
— Да. Полночь, госпожа. Я специально
дождалась, чтобы в крепости все уснули. Чтобы не видели как я пошла
к вам.
— Ты все верно сделала. И я очень
благодарна. Добра я не забуду, поверь, — сказала я.
— Это вы господина Чарослава должны
благодарить, не меня. Я не хотела идти. Ведь, если ваш муж узнает,
что я принесла вам еду, меня высекут или, того хуже, продадут в
рабство в Налагию.
— И все же ты пришла.
— Потому что господин Чарослав
пригрозил, что сам меня немедля побьет, если я не пойду к вам. Я и
подумала, что лучше выполнить приказ.
Слова девушки были пропитаны страхом
и страданием. Мне стало жаль ее.
— Госпожа, можно я уже пойду? А то
хватятся, а меня нет.
— Иди, Инга. Все будет хорошо, не
волнуйся.
Когда испуганная служанка ушла, я с
жадностью доела кусок пирога и яблоки, запила водой, что стекала по
камням. Она вроде не пахла и казалась довольно чистой. К тому же
выбирать мне не приходилось.
Оставшись в темнице одна, я снова
начала осматривать себя. Мои длинные белесые волосы были распущены
и спутаны. Густые и шелковистые, они показались мне прекрасными. В
том мире, где прожила всю жизнь, я имела тонкие и жидкие волосы.
Начесывала их и постоянно завивала, чтобы придать хоть какой-то
объем.