Но несостоявшаяся певичка, звезда сомнительного счастья Даша Чуб, невзирая на все свои вопиющие и громко поющие таланты, так и осталась какой-то незавершенной, нереализованной, беспокойной. Она давно не вызывала у Кати прежнего раздражения и неприязни, скорее – упрямое отрицание. И хотя рациональная часть Катерины Михайловны подсказывала ей, что их покой нуждается порой в неугомонных дрожжах Дашиного энтузиазма, она ничего не могла поделать с собой, Даша была для нее вроде беспокойной навязчивой мухи… которой к тому же следовало похудеть на пять – семь килограмм, прежде чем напяливать мини и декольтированные трикотажные кофты в обтяжку.
– Кстати послушай вот это… – Даша Чуб снова уткнулась в газету.
Белую фигуру толстой Дамы снова видели в окнах Башни на Ярославовом Валу, 1. Городская легенда рассказывает, что первый владелец дома шляхтич Подгорский построил его для своей любовницы. Видимо, он предпочитал крупных женщин. Но любовь вскоре прошла, и с горя женщина наложила на себя руки. С тех пор ее бедный дух бродит по дому-замку.
– Что за гадость ты читаешь? – не выдержав, Дображанская подошла к Чуб и, вынув газету из ее рук, взглянула на первую полосу.
«Неизвестный Киев» – интриговало название издания. Под ним красовались с десяток мелких и четыре жирных заголовка: «Через неделю начнется застройка Пейзажной аллеи?», «На Замковой горе неизвестные раскопали могилу монаха», «В окне дома на Ярославовом Валу, 1 видели привидение Белой Дамы», – а также фото с призывом «Помогите найти» и сообщением «В свой день рождения пьяная дочь бизнесмена зарезала отца».
– И точно, диагноз, – окончательно уверилась Катя. – Как ты могла купить такую бульварную чушь?
– Как ты носилась с газетой про апокалипсис[1], так это нормально, а как я, так сразу «брось каку»? Мне интересно стало, они же про нашу Башню писали. И почему ты считаешь, что у нас в доме не может жить привидение?
– Достаточно того, что здесь живем мы. Киевицы, ведьмы, черти, Демон. По-моему, жилплощадь занята. – Катерина взглянула на готические окна Башни Киевиц и сощурила глаза.
– И то, что Пейзажную аллею скоро застроят, тебя тоже не волнует? – нанесла Чуб удар слева.
– Нет, раз это не волнует наш Город. – Дображанская брезгливо бросила газету обратно на стол и вернулась к высокому зеркалу. – Если бы Киеву грозила беда, он дал бы нам знать. Ой… – Катя положила руку на грудь. – Сердце кольнуло.