– Отец, одумайся, если не с кем-то из нас, то однажды он выйдет
за территорию поместья сам, а это повлечёт за собой ещё больше
проблем.
– Ленц, это опасно. Никто, кроме нас, не знает о его
существовании, и никто не должен знать об этом и дальше.
– Фауст должен познакомиться с внешним миром! Ему так же
необходимы твои знания, твой опыт, иначе он не сможет пробудить
свой врождённый талант! Пойми же это, отец!
– О каком таланте ты говоришь?! Он не благословлён!!! Его уже
можно считать бесталанным!!! Он уже никто в обществе!!! Пусть он
будет жить тихо, и умрёт как самый обычный человек!!! – от смеси
переполняющих эмоций Миглуса слегка заколотило.
– Чего ты боишься, отец? – спокойный тон Ленца словно ледяная
вода, резко остудил пыл старого эльфа. – Ты боишься, что нынешний
статус ветви упадёт ещё ниже? Или же это страх потерять ещё
кого-то?
– Ч-ч-чего? Я…
– Я знаю про Майю, и девятерых ваших детях. Возможно, ты и
пытаешься защитить Шайни и Фауста от внешнего мира, но это попросту
невозможно.
– Нет, это возможно…
– Ты не уверен в этом, отец. – встав с дивана, Ленц направился к
выходу, – Не хочу наставлять старшего, но вместо того, чтобы
прятать от мира того, кого хочешь защитить, лучше показать ему все
части этого мира и научить всему, что знаешь сам, тогда он
действительно будет защищён. – бросив эти слова через плечо, Ленц
поднялся к себе, оставляя Миглуса наедине.
– Тц… Этот ребёнок меня ещё и поучает, – тихо проворчал старик,
наливая себе второй бокал вина. Взглянув на своё отражение в
напитке, он увидел, как изменился. В его морщинистом, уставшем лице
не осталось и намёка на того энергичного юношу, каким он был
раньше. Растрёпанный, заросший, грязный, слегка в крови, Миглус
напоминал нищего.
Старик отставил вино в сторону, и откинувшись на спинку кресла,
уставился в потолок и спросил у пустоты, – И? Что дальше? Что я
должен делать? – не получив ответа, старик хлопнул по своей поясной
сумке, откуда к нему в руку вылетела пара обручальных колец, одно,
сияющее голубым светом, от которого вокруг стало слегка прохладней,
второе же отдавало бронзовым свечением, от которого увядший в вазе
цветок, неожиданно ожил и начал цвести. Еле слышно, старик
прошептал, – Майя…
Спустя пару дней.
Утром, когда Фауст вышел из комнаты, он первым делом отправился
в ванную комнату, выполнять все утренние процедуры, но там
оказалось занято.