Прекращаю перебирать его волосы. Вместо этого соскальзываю пальцами на ухо и больно щипаю.
– Ай.
– Перестаньте, – глядя на покрасневшего Кабанова, решаю вмешаться. – Парню нужна ваша поддержка, а не вот эти вот тупые приколы.
– Да мы чё…
– Ничё. Хватит, – окидываю присутствующих суровым взглядом.
– Та мы просто переживаем за нашего зожника. В тиски зажали пацана...
– За гастрит свой переживай, Тох, – осаживаю строго.
– Яська права, – поддерживает меня Паровозов, откладывая в сторону какой-то чертёж. – Завязывайте с подъёбками. Нет повода для стёба.
Смех стихает. Парни молча тянутся к пицце.
Надо сказать, что авторитетом среди друзей Илья Паровозов стопроцентно пользуется. Я отчётливо это поняла за прошедшие несколько недель.
Без одобрения Паровоза не одно дело не обходится. Он принимает решения. Даёт инструкции. К его мнению всегда и все прислушиваются. Разве что Динамит порой бузит и пререкается, да Дымницкий имеет особое право оспорить какой-то момент. Самый взрослый же, как оказалось...
– Клиент приехал, – стучу ногтями по шее Черепанова, и он нехотя поднимается.
– Это опять тот чёрт на аккорде? – щурится, глядя на экран монитора.
– Да, – улыбаюсь, глядя на его торчащий чуб.
– Слишком часто он тут появляется. Есть ощущение, что нарочно тачку пачкает, – усмехается Данила, выкатывая подозрение.
– Стопудово, – соглашается с ним Антон. – Мож рожу ему разбить, а? Мне она прям не нравится. Мерзковатая.
– Ты нормальный? – вскидываю бровь. – Виктор Палыч тесно общается с Эмилем (хозяином нашего громадного автосервиса).
– Ясь, этот лысый колобок к тебе подкатывает?
– Нееет, Дань. Ты чё? Он мне в дедушки годится, – фыркаю, хохотнув.
– Годится, но смотрит он на тебя совсем не по-отечески, – хмыкает брюнет.
– Да он буквально жрёт её глазами, – словно болванчик, мотыляет башкой Антон.
– Человек просто приезжает помыть машину, далась ему ваша Яся, – не отрывая взгляда от экрана ноутбука, подаёт голос Дымницкий, вальяжно развалившийся в кресле.
– Пошла я, короче.
Встаю, в очередной раз проглотив невесть откуда взявшуюся обиду, колом вставшую в горле.
– А поесть, Ясь? – беспокоится за меня Илюха.
– Оставьте кусочек с сыром. Мне и художнику, – не оборачиваясь, бросаю уже на ходу.
«Далась ему ваша Яся».
Гонгом звучит в мозгу.
Вот вечно Дымницкий так обо мне! С презрением и пренебрежением. Как будто я никому не могу понравиться.