Под этими слова Геогия Константиновича я готов был подписаться
кровью. И они же являлись моей головной болью, стоило зайти
разговору о делах военных. В современной русской армии такую роль
играли не только старшие и младшие сержанты и прочие унтер-офицеры,
но особенно“дядьки”– старослужащие солдаты. Именно они превращали
рекрутов в справных солдат в мирное время, а в бою – в
чудо-богатырей, подавая молодым пример мужества и стойкости. Вопрос
в том, где их взять?
С “дядьками” у меня был явный недобор. Их критически не хватало
в новообразуемых полках. Среди перебежчиков их процент был ничтожно
мал. Жестокая армейская машина Российской империи эффективно
переформатировала бывших крестьян. Навечно забранный на военную
службу вчерашний мужик, превращенный в вооруженного раба,
постепенно приучался мыслить однобокими категориями замкнутого
мужского сообщества – верности полку, знамени и командиру, воинской
чести и долгу, безропотного выполнения приказа. Все это в него
вбивалось палками и… все теми же “дядьками”. От поколения к
поколению ежечасно передавалась нелегкая солдатская наука. И в
строю, и у костра на бивуаке обрабатывались и промывались мозги, а
не только подшивались и чаевничали или отрабатывали такты с
ружьем.
— Принципам сословной армии мы должны противопоставить идею
войска, проникнутого революционным духом!
На мое патетическое высказывание Суворов ответил ехидно:
— Пока что я имел удовольствие наблюдать армию оборванцев, армию
горлопанов и армию без офицеров, когда вы изволили инспектировать
лагерь у каширских бродов. Эти плохо организованные толпы
генерал-фельдмаршал Румянцев разгонит не почесавшись.
Этот малоприятный разговор с Суворовым у меня состоялся в Кремле
через неделю после возвращения из Тулы. Почему так долго тянул?
Требовалось время, чтобы все подготовить. И вот час настал.
Вяло пообсуждал для затравки общие вопросы, даже не надеясь
склонить генерала на свою сторону, и перешел к главному, ради чего,
собственно, все затевалось.
— Я пригласил вас, Александр Васильевич, на беседу, чтобы
показать один документ и попросить о помощи.
Суворов сердито поджал губы и сверкнул на меня глазами.
— Я ваш пленник. Но присяге не изменю!
— В этом нет нужды. Просто посмотрите одну бумагу, а потом я
объясню, что мне нужно.