Начиналась сложнейшая стратегическая игра. Кто кого переиграет –
я Румянцева, или он меня? Руководить такой масштабной операции мне
еще не довелось. Выпад, отражение… Обманный финт, ход конем или,
пользуясь все той же фехтовальной терминологией, коварный удар
из-под руки…
Я твердо знал одно: Румянцев, хоть и показывает мне два
направления удара, всегда концентрирует силы на одном главном
направлении. Оставалось понять, на каком. Мой выбор склонялся
почему-то к Серпухову. Броды – это слишком предсказуемо.
— Савельев! – окликнул я свои глаза и уши на театре военных
действий, то есть начальника армейской разведки. – Знаешь, куда
отправилась бывшая суворовская дивизия?
— Село Уньки! – тут же откликнулся Карп Силыч.
— Это где?
— Почитай, напротив Серпухова.
— Понятно!
Мы с главными моими офицерами, за исключением Подурова, стояли
на наблюдательном пункте на переднем крае “каширского укрепрайона”,
прозванного “старой крепостью” – в старину здесь стояла такая,
защищая русскую землю от татарских набегов. Остатки ее валов мы
использовали при возведении редутов. На одном из них возвели
замаскированный широкий дощатый помост, приподнятый над землей,
позволявший скрытно наблюдать за подходами к бродам.
”Переправа, переправа! Берег левый, берег правый…”, – буркнул я
себе под нос.
— Что? – переспросил Савельев. И тут же добавил, влюбленно
поедая меня глазами. – Съешь яблочко, Государь!
Он протянул мне наливной плод, но я только отмахнулся.
— Что видно, что передают с шара?
— Колонны движутся повзводно, сохраняя интервал между собой в
десять-пятнадцать шагов.
— Сейчас деплояды зачнут. По четыре положено броды
переходить.
Я уже знал, что “деплоядами” называется развертывание. Колонны
сузятся до четырех человек в ряд.
— Пора!
Крылов отмахнул дальнобойной батарее, пристрелявшей заранее
подходы к бродам. Пушки, давно заряженные, плюнули шрапнельными
бомбами.
— Заметались! – тут же доложили мне с шара, не дожидаясь
царского рыка. – Перестраиваются. Отходят назад.
— Что это значит?
— По принятой в армии системе, Государь, – тут же откликнулся
Крылов, – картечной чертой для самой дальней артиллерии считается
80 саженей. Эту опасную черту принято проходить бегом. Тода
следующие картечные выстрелы пролетят над головой. Мы накрыли
колонны на марше. Дистанция явно больше. И картечь свалилась на
голову. Такую не пробежишь! У Румянцева офицеры опытные.
Столкнувшись с непонятной конфузией, предпочтут ретираду, чтобы
разобраться.