Покажи мне своё лицо, Мия…
Кожа-картина с отметинами в виде причудливых знаков там, где я оставил поцелуй.
Губы — цветок сакуры — открыты, шепчут что-то.
Что?.. Что ты говоришь?.. Дай мне взглянуть на тебя.
Я хочу поймать верёвку, хочу ухватиться за неё, хочу вернуть наземь воздушную фигуру. Хочу снять с неё красное платье. Хочу оставить больше своих следов.
Я хватаю верёвку, тяну резко, что есть мочи.
Хруст.
Тело падает в мои объятья.
Глаза навыкат. Рот искривлён болью. Красная линия пересекает горло поперёк.
Кацуми… Нет. Нет. Нет!
Срываю верёвку с шеи. Поздно.
Нет. Нет. Поздно. Кацуми, нет!
— Тише! Тише!
Катя… Катя?..
— Тише, Юрий Александрович!
Она держала меня за плечи, а я стискивал ей гортань, тряс, почти не различая лица без очков, к тому же в ночной тьме. Пальцы мои сами собой ослабли, расцепились.
— Вы кричали, — проговорила Катя, осторожно кладя ладонь на мою голову, пока я старался вернуться обратно в реальность из мира снов. — Вы так кричали…
— Прости, — я потёр лоб и встал с кровати.
— Куда вы?
— Пойду выпью воды.
— Я вам принесу.
— Не надо. Спи.
Дойдя до кухни, я не стал включать освещение. Будто бы опасался, что увижу при свете то, чего не хочу больше видеть.
Это случилось не здесь. То лето мы проводили в загородном доме вдвоём, оставив квартиру в полном распоряжении сына. Кацуми был нужен покой и свежий воздух. Дом я продал. Даже не веря в призраков, я знал, что обречён встречаться с призраком Кацуми в тех стенах. Но и в этих она часто приходила ко мне, особенно во время сна. Ничего не поделаешь. Беззащитный разум метался в лабиринтах сновидений, забыв о безопасности, стирая грань между прошлым и настоящим.
Кацуми, я был верен тебе до самого конца…
Выпив воды, я побрёл на выход, по дороге остановился у кабинета. Тихонько отворил дверь, зашёл внутрь, сел за стол, поправил сместившиеся фотокарточки — жены и сына. Включил компьютер, открыл почту.
Пусто.
Во сне я представлял себя с Мией. Однако наяву я должен был признать, что обязан отпустить её. Прежде всего — для себя самого. Она со своей стороны, вероятнее всего, меня отпустила. Как только я поставлю точку в этом вопросе, наша связь исчезнет. Это было очевидно и необходимо.
Написать прощальное письмо? Подвести итог? Пожелать всего доброго? Пожалуй, такой жест излишен. Она ведь не прощалась, ни о чём не предупреждала. Хоть мне и хотелось оставить для её финальное послание, вроде поцелуя на память.