Она с яростью посмотрела на меня снизу вверх. Я чувствовал ее
учащенный пульс, сбитое дыхание. В ее глазах пылал вызов. И…
глухая, невыносимая тоска.
- Так сильно не хочется жить? - спросил я, смягчая голос. -
Чтобы уйти вслед за своим Глебом? Ты думаешь, страна переживёт твой
уход легче, чем мой? - я наклонился ближе. - Ты ошибаешься. Твоя
смерть станет искрой на пороховой бочке. Меньшикова сметёт всех.
Начнётся хаос. А Скверна… она любит хаос, Анна. Она его жрёт и
растёт на нём.
- Заткнись! - вырвалось у неё. Слёзы, полные бессильной злобы и
огня, брызнули из её глаз. - Ты не имеешь права! Ты украл его
жизнь! Ты украл мою! Дай мне уйти! Просто… дай мне уйти! Я не могу
быть твоей! Никогда!
В её голосе зазвучала настоящая агония. Искренняя. Глубокая. Она
была загнана в угол. Смерть теперь казалась ей единственным
выходом.
Я выпрямился. Взгляд упал на бокал, стоявший на столе. Он был
полон. Он был моим. Идея пришла мгновенно. Безумная. Дерзкая. Но…
идеально соответствующая моменту.
- Хорошо, - сказал я спокойно. - Одна попытка. Только одна.
Я подошёл к столу, взял свой бокал. Поднял его, глядя ей прямо в
глаза. В её взгляде всколыхнулись шок и недоверие.
- За твою свободу, Анна Александровна, - провозгласил я и сделал
большой глоток. Потом ещё один. Вино было терпким, с лёгкой
горчинкой. Яд. Качественный и быстрый. Я почувствовал его колючий
привкус на языке, жжение в горле.
- Нет! - закричала она, вскакивая с дивана. Несмотря на
ненависть, инстинкт, ужас… что-то в ней щелкнуло. Она бросилась ко
мне. С хрупкой надеждой. С отчаянием. Её руки схватили моё лицо. -
Выплюнь! Немедленно выплюнь, идиот! Это мое!
И прежде чем я успел что-то сказать или выплюнуть, её губы
прижались к моим. Горячие. Солёные от слёз. Она целовала меня
яростно, отчаянно, пытаясь буквально высосать, вытянуть яд из моего
рта. Её язык скользнул по моим губам, пытаясь проникнуть…
Я ответил. Не сопротивляясь. Со страстью, которой не ожидал даже
от самого себя. Я обнял её, притянул ближе, углубил поцелуй. Я
почувствовал её тело, напряжённое сначала от ужаса, потом… дрожащее
от чего-то другого. Смеси ярости, отчаяния и неожиданного всплеска…
чего-то ещё. А по языку, по гортани растекался колючий, жгучий яд.
Но я сосредоточился. Не на нём. На ней. На поцелуе. На потоке
чистой солнечной энергии, который я направил тончайшей нитью в
контакт наших губ, в слюну, в сам яд, пытаясь его нейтрализовать
прямо здесь, во рту.